Во время одного из подходов открылся лифт, и оттуда вышла соседка. И вот надо было ей пройти именно по нашему коридору! Смутно знакомое лицо, но не припоминаю имени. Видел ее по телевизору. Кажется, она сколотила состояние на недвижимости. Но какая разница в этот ранний час? Я понимаю, насколько чокнутым выгляжу с точки зрения своих респектабельных соседей. Они наверняка хотят узнать, что вообще творится. Не может такого быть, чтобы их не заинтересовал живой Рэмбо, живущий с ними в одном здании. Конечно, соседка посчитала нас обоих сумасшедшими. Наш видок ее напугал, но одновременно и заинтересовал. Решила проскочить в спортзал поскорее. Это как, знаете, идет прохожий по улице, а потом вдруг вспоминает, что ошибся дорогой, и припускает в удвоенном темпе.

— Вы не слишком увлеклись? — бросает она на ходу.

Слишком увлеклись? Да мы слетели с катушек.

15:00

Я захожу в офис, «котик» сидит за моим столом и говорит по телефону, раскачиваясь туда-сюда в моем навороченном эргономичном кресле.

— Это Гарнетт, — поясняет он. — Давай, друг, молодцом, — говорит «котик» и кладет трубку.

Судя по всему, эти двое отлично поладили. Понятия не имею, как они раздобыли телефоны друг друга и что так активно обсуждают, но не могу сдержать улыбку, думая о том, как они нашли родственную душу один в другом.

Усаживаюсь за стол, нажимаю кнопку, чтобы включить компьютер, но тут он встает и поворачивается ко мне в упор.

— Это сейчас не нужно.

— В смысле не нужно?

— Проверка на бёрпи, салага. Тот же самый тест. Посмотрим, улучшился ли твой результат.

— Слушай, у меня работа простаивает…

— У меня тоже. Разделся и вперед.

Памятуя прошлый раз, я снимаю все, кроме трусов.

Один… два… три… девяносто девять… сто!

10 минут и 27 секунд!

Я невольно расплываюсь в улыбке.

22:18

Ходил на игру «Никсов», возвращаюсь домой поздно. До стадиона я дошел пешком прямо с работы. Пара десятков кварталов — и я уже в спорткомплексе «Мэдисон-сквер-гарден». Сегодня меня завалили встречами и онлайн-конференциями. Обстановка была напряженная, то и дело грозили вспыхнуть ссоры между сотрудниками, а на меня ложилась обязанность гасить пожары на подлете. Утренние упражнения на перенос человека выжали из меня все соки.

Потом эти бёрпи. И добила мою нервную систему прогулка до стадиона.

Прохожу в свою комнату, не чувствуя ног. Из коматозного состояния меня вырывает голос «котика»:

— Подъем, пробежим тринадцать километров.

— «Котик», пожалуйста. Я уже все. Давай завтра с утра? Рано-рано.

— Ладно. Как хочешь, — презрительно прищуривается он

Когда «котик» хотел поступить в спецназ, он весил 132 килограмма. Ему, естественно, ответили: либо ты «котик», либо центнер. Одно из двух. Не прошло и пары месяцев, как он сбросил 48 килограммов. Никогда не рассказывал, как ему это удалось, но факт.

Среди прочих испытаний будущие «котики» проходят одно особенно сложное под названием «адская неделя». В течение трех суток разрешалось спать всего 15 минут в день. Едва они заканчивали упражнения в ледяной воде, как инструктор командовал им заходить туда снова. Рядом с «котиком» стоял другой новобранец. Он опустошенно смотрел перед собой. Лицо застыло, как маска, без выражения, без энергии. «Котик» назвал это взглядом слабости. Под конец новобранец развернулся и зашагал прочь. Он был в числе тех, кто не выдержал.

Сейчас котик смотрит на меня так, как будто я заразился этим самым «взглядом слабости». Поэтому я собираю себя в кулак и иду одеваться. На улице –6 °C, и я дико зол, что поддался «котику». Выходя за дверь, я смотрю ему прямо в глаза и выпаливаю:

— Провались ты со своим бегом!

Он только кивает:

— Давай, пошли.

23:00

Мы начинаем пробежку по направлению к реке Гудзон.

Перед тем как он нажмет на своих часах кнопку отсчета, я умоляю его сократить дистанцию до шести километров. Он настаивает на тринадцати. Каким-то чудом мне удается сторговаться на десятке.

Могу со всей ответственностью заявить, что тем вечером в 11:25 на Вестсайдском шоссе не было ни единого человека. На бегу я внезапно чувствую, как мои плечи пронзает острая боль. Аукается утренняя тренировка. Я бросаю руки болтаться по бокам, но через полкилометра понимаю, что долго так не пробежишь. Подобное положение корпуса слишком нагружает бедра (если не верите мне, попробуйте сами).

Передо мной встала дилемма: терпеть сильную боль или бежать с болтающимися руками, как идиот. Я выбираю второе. Все равно никто не увидит.

Пятьдесят три минуты пробежки мы с «котиком» провели в гробовом молчании. Словно стали героями фильма «Ночь живых мертвецов». Я услышал ровно одно слово за всю пробежку: «Разворот!» — когда мы достигли полпути.

И пять километров обратно в такой же тишине. К полночи как раз уложились.

— Завтра начинаем в шесть ноль-ноль, — сообщает «котик» напоследок. — Иди уже выспись.

Нью-Йорк — Атланта

Из –2 °C в –9 °C

06:00

Вхожу на кухню и вижу «котика» в состоянии спора с самим собой. Он одновременно зол и как будто сомневается. Зрелище пугающее.

— Сегодня накинем еще дистанции, — заявляет «котик» сам себе. — Хотя нет, лучше тринадцать километров, как вчера, но медленно и с чувством. Или еще лучше! Сделаем десять медленно, а потом врубим форсаж и пробежим еще три!

«Врубим форсаж», ага. Как в кино.

Хотя на улице примерно –2 °C, я, глядя на «котика», решил свести обмундирование к шортам и паре футболок, но зато вдвойне утеплить руки и голову. Без лишних слоев одежды я чувствую себя словно птица, готовая взлететь в небеса. Первые десять километров мы бежим в темпе 5:00 на километр, но дальше он планирует ускориться до 4:30. Ровно на десятикилометровой отметке он командует:

— Смена темпа 4:30, — и уходит в отрыв.

Ему даже не надо смотреть на часы. Он программирует свой темп, как водитель задает в машине нужную скорость.

Добираемся домой, я чищу себе два банана и макаю в мед. Съедаю в один присест: через десять секунд их уже и след простыл. Достаю упаковку Zico и иду в душ. Сегодняшняя пробежка была такой легкой и волшебной… Но дело не только в беге. Дело в ощущении, что я становлюсь все лучше. Что я выдержал и не сломался. Кстати, «котик» ни разу меня не похвалил. Его право, конечно. Не то чтобы мне нужно его одобрение, но, должен признаться, это вселило бы в меня больше уверенности. Впрочем, сейчас я искренне горжусь собой сам. Это незабываемый опыт проверки себя на прочность, проверки своей воли.