проверка особым отделом. Допросы, составление объяснительных, вычерчивание маршрута движения и масса других вопросов: с кем выходил из окружения, как вели себя сослуживцы, были ли предатели, перебежавшие на сторону врага. Пришлось заново переживать все свои злоключения.

Большое внимание особисты обращали на наличие документов, знаков различия. С этим у Грибного было все в порядке.

Через несколько дней после проверки Ивана направили в Главное управление кадров. В одном из кабинетов его принял немолодой, но вполне энергичный полковник. Он пристально посмотрел на военинженера и открыл красную папку – судя по всему, личное дело Ивана.

– Так, товарищ Грибной, вы адъюнкт Военно-инженерной академии. Защитились?

– Да, товарищ полковник, в белорусских лесах, – сказал Иван.

– Ах вот оно что, – полковник вздохнул. – Искренне сочувствую.

– За четыре месяца отступления из Белостока до Москвы я нагляделся такого… Видел столько трагедий, что диссертация, защита ушли на какой-то далекий план.

– Понимаю, понимаю… Но мне кажется, вы зря вот так о своей научной работе. Посмотрите, какая страшная война разгорается. Может, и ваша диссертация сегодня сгодится.

Полковник полистал личное дело, почитал документы.

– Начальник инженерных войск генерал Котляр приказал всех инженеров, выходящих из окружения, направлять к нему.

– Лично, что ли?

– Ну, лично не лично, не знаю. Так что шагайте к Котляру, дорогой адъюнкт. Он разберется.

Генерал-майор Леонтий Захарович Котляр выслушал доклад военинженера Грибного. Без долгих предисловий спросил о том, что его волновало.

– В Гродно в Третьей армии вы были вместе с генерал-лейтенантом Карбышевым. Когда видели его в последний раз?

– Двадцатого июня. После осмотра Гродненской крепости он приказал мне убыть в Ломжу. Я уехал и с тех пор ничего о нем не слышал.

Котляр покачал головой, горестно сказал:

– Вот и мы ничего не слышали. Пропал Дмитрий Михайлович. Наши усилия по его поиску, к сожалению, ничего не дали.

Начальник инженерных войск задумался, потом обратился к Ивану:

– Теперь о вас. При отступлении вы командовали инженерным подразделением. Для нас важен первый опыт действий войск в боевой обстановке. Надо поработать, обобщить, дать рекомендации. И еще, как можно скорее подготовьте вашу диссертацию к изданию отдельной книгой. Я вас попрошу срочно заняться этим делом.

– У меня к вам тоже просьба, товарищ генерал.

Грибной протянул листок исписанной бумаги. Котляр скользнул взглядом по тексту, вздохнул.

– На фронт? Так вы же только с фронта. Ладно, поработаете немного в штабе войск, сделаете о чем договорились, и я обещаю, отпущу вас в действующую армию.

Военинженер засел за работу: обобщил опыт, подготовил диссертацию к изданию. Ее отдельным изданием напечатали в типографии Генштаба. Однако бумажной работы не уменьшалось. Генерал Котляр молчал. Однажды Иван, набравшись храбрости, напомнил начальнику войск о своем обещании.

– Помню, все помню, – усмехнулся Леонтий Захарович. – Подыскиваю тебе достойное место службы. Не могу же я без пяти минут кандидата военных наук, автора пособия, по которому учатся наши командиры, назначить на первую попавшуюся должность.

Наступила весна 1942 года. Однажды утром дежурный по управлению сообщил Грибному: начальник войск просил предупредить, что сегодня к нему заедет полковник Селезнев.

– А кто этот Селезнев?

Дежурный не знал. Фамилия полковника ничего не говорила Грибному.

Во второй половине дня в кабинет вошел офицер.

– Полковник Селезнев Павел Николаевич, Главное разведывательное управление.

– Военинженер второго ранга Грибной Иван Семенович.

Они пожали друг другу руки. Иван с интересом разглядывал полковника. Зачем он понадобился разведчикам? Грибной на правах хозяина предложил Селезневу присесть.

– Иван Семенович, начальник войск сказал мне, что вы рветесь на фронт.

– Как любой честный советский человек и коммунист.

– У меня есть предложение. Нам нужен специалист вашего класса, инженер по строительству укрепленных районов и долговременных бетонных сооружений. Однако дело непростое. Я бы сказал, дело государственной важности. Мы хотим вам предложить войти в состав специальной разведывательной группы для работы в фашистском тылу.

– Но я не разведчик.

– У нас есть, так сказать, чистые разведчики. Но, боюсь, этого мало. Задание не совсем обычное. Точнее, совсем не обычное. Для его выполнения разведгруппу надо укрепить специалистами иного профиля. Конечно же вы пройдете спецподготовку. Кстати, хотел вас спросить, в академии вы, кажется, серьезно занимались легкой атлетикой…

– Почему только в академии. И до и после занимался. Я люблю бег.

– У вас первый разряд?

– Да, до мастера немного не дотянул.

Грибной с интересом посмотрел на полковника.

– Павел Николаевич, откуда вы это знаете?

– Работа такая, Иван Семенович. Вы не обращайте внимания. Подумайте над моим предложением.

– Чего тут думать, я согласен.

– Должен вас предупредить, дело это опасное, и мы готовы дать время все хорошо взвесить. Решение сугубо добровольное.

Полковник встал, попращался. Когда дверь за Селезневым закрылась, Грибной удивленно подумал: «Не сон ли это? Экие виражи закладывает жизнь. Кто бы мог подумать об этом еще год назад, когда корпел над своей диссертацией – специальная разведгруппа, работа в тылу, необычное задание, дело государственной важности… Фантастика, да и только».

Глава 9

Майор Гришин из разведотдела фронта приехал на позицию противотанкистов, когда бой уже закончился, и в поле догорали немецкие танки. Бойцы сидели на пустых ящиках из-под снарядов, дымили самокрутками, грелись на солнышке.

Навстречу майору поднялись двое.

– Командир расчета сержант Бабиков.

– Командир истребительно-противотанкового расчета старшина Сараскин.

– Вот вы мне и нужны, старшина.

Сараскин расплылся в улыбке.

– Видишь, сержант, я нужен. А ты опять вылез поперед батьки… Как зверей бить, так Бабиков во второй шеренге. А как начальству представляться – грудь вперед!

Сержант смущенно отступил назад и только рукой махнул.

– Все. Сараскина понесло.

– Нет, ну вы посмотрите, товарищ майор. Мой доблестный расчет подбил два танка. Вон они чадят посреди поля. А Бабиков со своими орлами едва с одним справился. Все снаряды ухандокал.

Бойцы улыбались, посмеивались. Они знали характер командира расчета. Любил старшина побалагурить.

– Товарищи, вы все герои. Три танка!

– Это мы с перепугу, – не унимался Сараскин.

Майор видя, что этим шуткам-прибауткам не будет конца, отвел старшину в сторонку. Они присели на станину орудия, Гришин достал из планшета блокнот.

– Давай уточним некоторые данные. Старшина Сараскин Егор Савельевич, девятьсот двенадцатого года рождения. Место рождения Новгородская губерния, Валдайский уезд, Рютинская волость, деревня Рютино. Все правильно?

– Так точно, товарищ майор.

– До войны работали лесником?

– Еще как работал. Восемь лет наводил порядок в смоленских лесах.

– В каком районе?

– В Руднянском. Город там есть такой – Рудня. И соответственно район.

– Он, кажется, недалеко от самого Смоленска, от смоленского района.

– Рукой подать, хоть до Смоленска, хоть до Витебска. По семьдесят верст в любую сторону. А руднянский район тютелька в тютельку граничит со смоленским. Ох, у меня там дружок закадычный был,