Яньаньцы, вернувшиеся в конце 1945-го — начале 1946 года в Корею, были весьма сплоченной и влиятельной группой. Реальным ее политическим лидером был Чхве Чхан Ик. Кроме того, известной фигурой среди них был генерал Ким My Чжон. В Яньани он командовал Корейской добровольческой армией.

Борьба Ким Ир Сена с фракционерами была ключевым процессом в политической жизни КНДР 1940—1950-х годов и очень напоминала аналогичные события в СССР 1920— 1930-х. Ким, как и Сталин, выбрал тактику постепенного удушения своих конкурентов. Он вычищал из партии (а часто — и из жизни) нелояльных ему членов партийной верхушки по одному, пользуясь их взаимным соперничеством и натравливая друг на друга. Он был хорошим учеником кремлевского горца.

А. Ланьков считает, что фракции были замкнутыми группами влияния и Ким Ир Сен опирался исключительно на своих партизан. Однако автору представляется, что главным для него был принцип личной преданности, а принадлежность к той или иной фракции играла вторичную роль. Поэтому, например, уцелели и до смерти занимали высокие посты в органах власти советские корейцы Нам Ир и Пан Хак Се, спокойно жил в Пхеньяне выходец с Юга политик и писатель Хон Мён Хи. А вот бывший партизан Пак Кым Чхоль исчез с политической сцены в ходе чистки 1966 года.

Сразу после освобождения страны советская военная администрация, прекрасно осознававшая опасность фракционной борьбы в корейском руководстве, по возможности пресекала ее. Работник политуправления 25-й армии В. В. Ковыженко написал письмо в ЦК ВКП(б) по этому поводу. По его мнению, интриги между фракциями достигали огромного размаха. В основе всех этих недоразумений он видел не какие-либо принципиальные расхождения по важнейшим политическим вопросам, а борьбу за руководящие посты, «при общей склонности корейских деятелей к групповщине и всевозможным взаимным интригам, что усугубляется недостатком опыта и политической зрелости»20.

Ким Ир Сен в то время небезосновательно считал основной угрозой для себя местную фракцию и Пак Хон Ёна. Когда один из советских консультантов написал под корейским псевдонимом статью «Пак Хон Ён — великий патриот корейского народа», ее отказались печатать, ссылаясь на то, что она может вызвать недовольство Кима. Статью таки напечатали после нажима советской военной администрации, однако название сменили на более нейтральное — «Пак Хон Ён — один из видных деятелей Кореи». Как видим, советская военная администрация уже тогда вынуждена была считаться с мнением Кима.

Партийцы из местной фракции вставляли Киму палки в колеса, препятствуя образованию независимой от Сеула партийной структуры. В ответ на II съезде ТПСК он обрушился на ее представителей О Ги Соба, Тен Даль Хона и Чхве Ён Дара:

«Фракционеры стремятся перетянуть на свою сторону родственников, однокашников и земляков, тех, кто в прошлом участвовал в их группировке или вместе находился в тюрьме, приглашают их к себе домой, угощают водкой и судачат. Все это опасные фракционные приемы.

О Ги Соб, видимо, решил создать маленькую группировку, раз нет возможности организовать большую. При переходе из Департамента пропаганды в Департамент труда он потащил за собой массу людей, которым он верил. Это ничем не отличается от того, что делали У Пэйфу, Чжан Цзолинь, Хань Фуцюй и другие представители китайской военщины. Сколько ни занимайся подобной коварной игрой, партия видит все насквозь, словно в волшебное зеркало, отражающее чертей.

Все вышеуказанные тенденции, можно сказать, исходят из личного карьеризма. В основе фракционизма лежит порочный дух личного карьеризма. Это антипартийный дух тех, кто вместо того, чтобы поистине любить Родину и нацию и посвящать всего себя борьбе во имя партии и революции, заботится лишь о себе и стремится выдвинуть на первый план свою личность»21.

Летом 1949 года Трудовые партии Севера и Юга слились в единую Трудовую партию Кореи. Ким стал ее председателем. Но ситуация приняла угрожающий для него оборот. Множество коммунистов перебрались с Юга на Север, и местная фракция стала пользоваться очень серьезным влиянием. Ее члены ориентировались на Пак Хон Ёна, который стал вице-председателем ТПСК, и рассчитывали со временем отодвинуть Кима от управления страной.

В довершение к сильному напряжению от внутрипартийной борьбы Ким пережил еще и две личные трагедии. В 1947 году нелепо погиб маленький Пон Ир: утонул, купаясь в пруду во дворе дома. А через два года в возрасте всего лишь 31 года умерла Ким Чен Сук. (По некоторым данным, причиной стала внематочная беременность.) Незадолго до смерти, уже в Пхеньяне, она родила третьего ребенка, дочку Ген Хи.

Ким замкнулся в себе и мучительно переживал смерть любимой жены. «Я и сейчас постоянно вспоминаю Чен Сук, — напишет он через 40 с лишним лет. — Хотя она несколько лет ходила в национальной одежде, почему-то она вспоминается не в ней, а больше в военной форме. И чаще всего вспоминается тот образ, когда она пришла ко мне вся посиневшая от холода после того, как высушила мою одежду на своем теле. И когда перед моим мысленным взором встает тот образ, я и сейчас чувствую острую боль в сердце»22.

Если на Севере политическая борьба носила в основном подковерный характер, то на Юге она протекала настолько открыто и бурно, что едва не вылилась в гражданскую войну. Американцы высадились в Южной Корее лишь 8 сентября 1945 года, три недели спустя после капитуляции японцев. Причем солдаты отправлялись туда с большой неохотой. Армейский анекдот гласил, что у военнослужащего США три напасти — диарея, гонорея и Корея.

Возглавил американские войска на Юге генерал Джон Ходж, который был неплохим военным, но никудышным администратором и абсолютно не разбирался в корейских реалиях. Как-то он обронил фразу, что, мол, все эти япошки и корейцы «сделаны из одного теста — котов»23. Слово cat может означать «проститутка», и генерал имел в виду именно это. Ходж не доверял никому из корейцев, подозревая их либо в прояпонских, либо в коммунистических симпатиях.

Первым делом американская военная администрация запретила созданные на местах снизу народные комитеты. А 16 сентября на самолете из США в Сеул прибыл человек, которого они выдвинули в лидеры Юга.

Ли Сын Ман (1875–1965). Выходец из знатной семьи, Ли в еще юном возрасте принял участие в национально-освободительном движении, за что был брошен в тюрьму на несколько лет. В начале XX века он эмигрировал в США, где провел большую часть жизни и получил образование, став доктором философии. С начала оккупации Японией Кореи он вновь начинает принимать участие в национально-освободительном движении. С 1919 по 1925 год он занимает пост главы эмигрантского Шанхайского временного правительства. Деятельность Ли в этот период заключалась в основном в попытках добиться от великих держав, и прежде всего США, признания за Кореей права на независимость.

Ли был христианским активистом, поклонником англо-саксонской модели развития государства и яростным антикоммунистом. Последний факт в сочетании с высоким статусом в национально-освободительном движении и предопределил то, что американская администрация сделала ставку именно на него. По характеру семидесятилетний политик отличался крайним упрямством, тщеславием и авторитарностью. Себя считал мессией, призванным спасти Корею и освободить ее от бациллы коммунизма.