Даже острота зрения у него была неординарной. Там, где мы видели лишь бескрайнее небо, Нисидзава со своим сверхъестественным зрением был способен разглядеть казавшиеся крохотными точками самолеты противника, которых мы не замечали. Ни разу за всю его блестящую карьеру летчика-истребителя противник не застал его врасплох. Он блестяще оправдывал присвоенное ему прозвище Дьявол, но только это был дьявол неба и облаков, настолько одаренный, что все, и даже я, завидовали его гениальности.

Тосио Ота был прямой противоположностью ему. Симпатичный молодой человек, Ота был приветливым и дружелюбным, охотно участвовал в веселье и празднествах, устраиваемых летчиками эскадрильи. Наши шутки вызывали у него смех, и он всегда был готов прийти на помощь своим товарищам как в небе, так и на земле. Он был выше и плотнее меня. Как и Нисидзава, он прибыл на базу в Лаэ, не имея боевого опыта. Но его талант управления самолетом вскоре получил всеобщее признание, и Ота всегда летал ведомым у командира нашей эскадрильи.

Ота не выглядел героем, каким его себе обычно представляют люди. Образ героя как-то не вязался с этим улыбчивым и дружелюбным молодым человеком, которому, судя по его внешности, больше пристало находиться в каком-нибудь ночном клубе, а не всеми забытой дыре, какой была авиабаза в Лаэ. Однако его скромность и дружелюбие ни в коей мере не лишали его уважения, которым он заслуженно пользовался за свое мастерство летчика. Даже такой бесцеремонный человек, как Хонда, был о нем высокого мнения, хотя тот же Хонда, впрочем, как и Ёнэкава, всегда побаивались и избегали встреч с Нисидзавой.

Союзники непрерывным потоком направляли в свой бастион в Порт-Морсби живую силу и технику, и наше Верховное командование потребовало от нас нанесения более решительных ударов по растущему комплексу, включавшему в себя аэродром, наземные объекты и портовые сооружения.

17 апреля я впервые вылетел на задание по сопровождению бомбардировщиков в занятый противником район. Тринадцать Зеро, вместо обычных шести или семи, прикрывали бомбардировщики. По данным разведки, союзники сосредоточили здесь крупные силы истребителей, и мы ожидали встретить более сильное, чем раньше, сопротивление.

Меня беспокоили мои летчики. Пилот 1-го класса Ёсио Миядзаки выглядел исхудавшим после перенесенной им дизентерии, и мне казалось, что он не готов к выполнению задания. Вопреки моим возражениям Миядзаки отказался остаться на земле.

Я волновался, как бы его лихорадочное состояние не помешало ему держаться в строю во время сопровождения, но, когда мы приблизились к Порт-Морсби, мои опасения исчезли. Миядзаки прекрасно держался в составе моего звена из шести истребителей, которые сверху прикрывали бомбардировщики и семь других истребителей.

Находясь на 1500 футов выше летящих на высоте 16 000 футов бомбардировщиков, мое звено пересекло горную гряду Оуэн-Стэнли. Впереди показался Порт-Морсби. Семь находившихся рядом с бомбардировщиками Зеро внезапно сломали свой строй и сделали резкий боевой разворот, стараясь держаться вместе. Устремившиеся с высоты на бомбардировщики истребители «P-40» были замечены вовремя, и идущие клином Зеро, набирая высоту, рассеяли самолеты противника, отогнав их от неповоротливых тяжелых бомбардировщиков.

Семь наших истребителей заняли свою первоначальную позицию. Яркие вспышки пламени и клубы черного дыма появились под бомбардировщиками – огонь зенитных батарей пришелся на 1500 футов ниже. Но эти разрывы стали сигналом опасности. Мы мгновенно рассредоточились и стали поспешно уходить. Мы едва успели, разрывы снарядов после второго залпа зениток громыхали уже над нами, но не смогли повредить наши самолеты.

Пытаясь восстановить строй, бомбардировщики и сопровождавшие их истребители на полной скорости набирали высоту. Все понимали, что третий залп зениток придется в самую гущу бомбардировщиков, если те останутся на прежнем курсе. И вот он последовал, с протяжным воем зенитные снаряды рвались в том месте, где должны были находиться бомбардировщики. По непонятным причинам американцы не изменили наводку своих зенитных орудий. Они продолжали действовать по устоявшейся схеме, предугадать которую не составляло труда. Установка дальности стрельбы их батарей велась по точной формуле, и они неизменно пользовались ею, поэтому уйти от огня их ПВО на большой высоте особых проблем не представляло.

Бомбардировщики прошли над Порт-Морсби и медленно описали широкий круг, совершая заход для нанесения бомбового удара, теперь солнце оказалось позади них. Едва бомбардировщики успели занять нужную позицию, как шесть истребителей ринулись на нас с высоты. Я дернул на себя ручку управления, поставив «на хвост» свой Зеро. Пять остальных истребителей следовали за мной, направляясь прямо на собиравшегося атаковать противника. Возможности открыть огонь нам не представилось, истребители противника, повернув, рассредоточились, продолжая пикировать. Мы вновь приняли боевой порядок для сопровождения, но лишь два моих ведомых заняли в строю свое место. Миядзаки и два его ведомых, очевидно, сошли с ума – они отклонились от курса, направившись вниз под бомбардировщики.

Времени беспокоиться за Миядзаки у меня не оставалось, зенитки пытались нащупать цель, и разрывы снарядов грохотали на 1500 футов ниже бомбардировщиков. Избежать попадания снарядов на этот раз было невозможно, самолеты совершали заход для бомбометания, и пилоты строго следовали нужным курсом. Я нажал педаль руля поворота и начал скольжение, пытаясь уйти от огня зениток. Вскоре бомбардировщики исчезли из поля зрения, оказавшись в густой пелене дыма от разрывов снарядов. На мгновение показалось, что снаряды попали в самый центр. Но затем – и это казалось чудом – семь самолетов, сохраняя строй, вынырнули из густого дыма. Бомболюки у них были открыты, и из них одна за другой сыпались бомбы. Я видел, как они, набирая скорость, по дуге устремляются к земле, где после каждого взрыва вверх взметался фонтан огня и дыма.

Избавившись от своего смертоносного груза, бомбардировщики набрали скорость и в гуще непрекращающихся разрывов снарядов зенитных батарей стали резко уходить влево. Миядзаки летел на 1500 футов ниже бомбардировщиков. У него была превосходная позиция. Не имея рации (они были сняты с самолетов для увеличения дальности полета), я не мог приказать ему вернуться в строй, а оставлять бомбардировщики без прикрытия мы не решались.

Мы миновали Порт-Морсби, и разрывы зенитных снарядов остались позади. У меня вырвался вздох облегчения. Но успокаиваться было рано. Примерно в миле над нами истребитель «P-40» на огромной скорости входил в пике. Он так быстро приблизился, что я и пальцем не успел пошевелить. Секунда – и он уже оказался над нами, еще секунда – и одинокий самолет молнией понесся на бомбардировщики. Я наблюдал, как истребитель промелькнул в 600 ярдах передо мной – он шел на таран!

Как ему удалось проскочить в небольшой, всего в несколько ярдов, промежуток между третьим и четвертым бомбардировщиками левого звена, для меня до сих пор остается загадкой. Это казалось невозможным, но это произошло. Ведя огонь из всех орудий, «P-40» прорвался сквозь строй бомбардировщиков и нашпиговал свинцом самолет Миядзаки.