Если бы у нее было ожерелье или что-то в этом роде. Тогда бы она не ощущала себя столь обнаженной. Она побежала в сад. Здесь цвел клевер — малиновыми шарами среди высокой травы. Валенси собрала охапку цветов и сплела их в гирлянду, которую ожерельем закрепила на шее, это дало ей уютное ощущение воротника и подошло к платью. Другой веночек она прицепила к волосам, уложив их низкими локонами, что также шло ей. Возбуждение нанесло мазки бледно-розовой краски на ее лицо. Она накинула пальто и надела свою закрученную шляпку.

— Ты выглядишь очень хорошо и… и… иначе, — сказала Сисси. — Как зеленый лунный луч с проблеском красного в нем, если вообще такое где-то существует.

Валенси наклонилась, чтобы поцеловать ее.

— Я переживаю, что оставляю тебя одну, Сисси.

— О, со мной все будет хорошо. Сегодня мне намного лучше, чем прежде. Я больше переживаю, что ты привязана ко мне. Надеюсь, ты хорошо проведешь время. Я никогда не была на вечеринке в Конерз, но иногда, давным-давно, ходила на танцы в «чащобу». Там всегда было очень весело. И тебе не нужно бояться, что отец сегодня напьется. Он никогда не пьет, если играет на танцах. Ну… может быть, ликер. Что ты будешь делать, если кто-то нагрубит тебе?

— Никто не станет приставать ко мне.

— Не всерьез, думаю. Отец последит за этим. Но там может быть шумно и… неприятно.

— Неважно. Я только посмотрю. Я не собираюсь танцевать. Хочу только взглянуть, что это такое танцы в «чащобе». Я ведь никогда не видела ничего, кроме разряженного Дирвуда.

Сисси улыбнулась, довольно иронически. Она лучше Валенси знала, какой может быть вечеринка в «чащобе», если там замешан ликер. Но опять же, может и не быть.

— Надеюсь, тебе будет весело, — повторила она.

Поездка радовала Валенси. Они отправились рано, потому что до Чидли Корнерз было двенадцать миль, а ехали они на старой потрепанной двуколке Абеля. Дорога, как большинство дорог на Маскоку, была камениста и ухабиста, но окружена очарованием северного леса. Она тянулась среди прекрасных ворчащих сосен, что чарующими шеренгами высились в июньском закате; через удивительные речки Маскоки, с водой цвета нефрита, окаймленные осинами, всегда дрожащими от какой-то неземной радости.

Ревущий Абель оказался отличной компанией. Он знал множество историй и легенд о диких прекрасных «чащобах» и рассказывал их Валенси, пока они ехали. Она время от времени посмеивалась про себя, представляя, что подумали, почувствовали и сказали бы дядя Бенджамин, тетя Веллингтон и прочие, увидь они ее едущей на танцы в Чидли Корнерз с Абелем в этой жуткой двуколке.

Поначалу на вечеринке все было спокойно, и Валенси веселилась и развлекалась. Она даже приняла приглашения пары местных парней — они хорошо танцевали и сказали, что она тоже неплоха.

Затем в ее адрес пришел другой комплимент — возможно, не слишком тонкий, но Валенси слишком редко получала комплименты, чтобы быть разборчивой. Она подслушала, как позади нее два молодых человека, стоящие в темном углу, говорят о ней.

— Знаешь, кто эта девушка в зеленом?

— Не-а. Верно, нездешняя. Может, из Порта. Стильная.

— Не красотка, но вполне, скажу я. Ты когда-нить видал такие глаза?

Зал украшали сосновые и еловые ветки, а освещали китайские фонарики. Пол натерт воском, волшебно мурлыкала скрипка в умелых руках Ревущего Абеля. Девушки из «чащобы» были симпатичны и хорошо одеты. Валенси подумала, что это самая лучшая вечеринка из всех, на которых она когда-либо бывала.

К одиннадцати ее мнение изменилось. Прибыла новая компания — по всем признакам нетрезвая. Виски свободно пошло по рукам. Очень скоро вся мужская половина изрядно опьянела. Собравшиеся на крыльце и возле дверей подняли шум, улюлюкая: «Живее вы там!» — и, попав внутрь, не успокоились.

В зале стало тесно и душно. То тут, то там вспыхивали ссоры. Слышались ругательства и непристойные песни. Девушки шумели, грубо выгибаясь в танце, их прически растрепались. Валенси, терзаясь отвращением и раскаянием, забилась в угол. Зачем она пришла в такое место? Свобода и независимость — это прекрасно, но не следует же быть такой дурой. Она могла бы догадаться, что это за танцы, должна была уловить предупреждение в осторожных намеках Сисси. У Валенси разболелась голова, она была сыта по горло всем этим. Но что она могла предпринять? Придется оставаться до конца. Абель не сможет уехать раньше. А вечеринка, вероятно, продлится до трех-четырех часов утра.

Новый наплыв парней оставил девушек в меньшинстве, и партнерш стало недостаточно. К Валенси приставали с приглашениями потанцевать. Она коротко отказывала всем, но некоторыми ее отказы были приняты с недовольством. Она слышала проклятья и замечала косые взгляды. Напротив устроилась компания беседующих меж собой незнакомцев, которые явно смотрели в ее сторону. Что они затевали?

И в этот миг она увидела в дверях Барни Снейта, разглядывающего зал через головы стоящих впереди него. Две мысли отчетливо мелькнули у нее в голове: первая, что теперь она в безопасности, а вторая, что именно поэтому она и хотела пойти на эти танцы. Абсурдная надежда, о которой она не осмелилась задуматься. Но теперь она знала, что пришла, поскольку существовала возможность, что Барни мог оказаться здесь. Вероятно, следовало стыдиться этого, но ей совсем не было стыдно. Вслед за чувством облегчения пришла обида, что он явился небритым. Ему бы не помешало чуть больше самоуважения, и он мог бы привести себя в порядок, если идет на вечеринку. А он был здесь, без шапки, обросший щетиной, в старых брюках и грубой голубой рубашке. Даже без пиджака. Валенси разозлилась так, что ей захотелось встряхнуть его. Не удивительно, что люди верят во все эти байки о нем.

Зато теперь она больше не боялась. Один из компании напротив покинул своих приятелей и направился к ней, пробираясь между крутящимися парами, что заполнили зал. Это был высокий, широкоплечий парень, неплохо одетый и вполне симпатичный, но явно полупьяный. Он пригласил Валенси танцевать. Она вежливо отказалась. Его лицо налилось краской. Он схватил ее и прижал к себе. Его горячее, пьяное дыхание обожгло ей лицо.

— У нас здесь без церемоний, крошка. Раз пришла, не строй из себя недотрогу, что слишком хороша, чтобы потанцевать с нами. Мы с приятелями наблюдали за тобой. Потанцуешь со всеми по очереди и поцелуешь всех вдобавок.

Валенси отчаянно, но тщетно пыталась вырваться. Ее почти втащили в лабиринт кричащих, топающих, вопящих танцоров. В следующий миг парень, державший ее, получил аккуратный удар в челюсть и отлетел в сторону, расталкивая танцующих. Валенси почувствовала, как ее схватили за руку.

— Сюда, быстро, — сказал Барни Снейт. Он перекинул ее в открытое окно позади себя, сам легко перемахнул через подоконник и поймал ее руку. — Быстро… мы должны добежать… они погонятся за нами.

Вцепившись в руку Барни, Валенси бежала так, как никогда не бегала, удивляясь, отчего не падает замертво в такой сумасшедшей гонке. А ведь должна бы! Каким скандалом обернулось бы это для ее бедной семьи. Впервые Валенси чуть пожалела их. И она была рада, что вырвалась из этого ужасного дебоша. А еще рада, что крепко держалась за руку Барни. Ни разу в жизни она не испытывала такого смешения чувств, всех и сразу.