Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Закрой дверь, Гарион, — сказала тетя Пол послетого, как они вывели лошадей на террасу.
В некотором смущении Гарион взялся за край громаднойжелезной двери и потянул. Хотя Бэйрек, налегая изо всех своих могучих сил, таки не смог её сдвинуть, под рукой Гариона она подалась легко. Достаточно былочуть потянуть, и она тут же мягко затворилась. Две половинки сошлись с громкимстуком, так что между ними осталась лишь тонкая, едва различимая линия.
Господин Волк легонько коснулся железной двери, глаза егоустремились в неведомые дали. Потом он вздохнул, повернулся и повел их потеррасе туда, откуда они пришли два дня назад.
Обогнув уступ, они сели в седла и поехали мимо поваленныхглыб и тающего льда к первым кустам и чахлым деревцам за перевалом. Хотя ветербыл все еще резкий, небо прояснилось, и лишь несколько перистых облачковнеслись едва ли не над самыми головами путешественников.
Гарион проехал вперед и оказался рядом с господином Волком.От всего случившегося в пещере мысли его пришли в полное смятение, и онотчаянно нуждался в том, чтобы привести их в порядок.
— Дедушка, — позвал он.
— Да, Гарион? — отвечал старик, очнувшись отполусна.
— Почему тетя Пол пыталась меня остановить? Тогда, сжеребенком?
— Потому что это было опасно, — отвечал старик.
— Почему опасно?
— Когда ты пытаешься сделать что-то невозможное, тытратишь на это слишком много энергии, и, если не оставляешь попыток, это можетоказаться смертельным.
— Смертельным? Волк кивнул.
— Ты полностью истощаешься, и у тебя не остается сил,чтобы поддерживать собственное сердцебиение.
— Я не знал. — Гарион был поражен.
Волк пригнулся, проезжая под низко нависшей веткой.
— Ясное дело.
— Разве не ты говоришь всегда, что нет ничегоневозможного?
— В пределах разумного, Гарион. В пределах разумного.
Несколько минут они ехали в молчании. Стук конских копытзаглушался толстым мхом, который покрывал землю.
— Наверное, мне бы стоило побольше обо всем этомразузнать, — сказал наконец Гарион.
— Мысль неплохая. Что именно ты хотел бы понять?
— Наверное, все. Господин Волк рассмеялся.
— Боюсь, это займет очень много времени.
У Гариона упало сердце.
— Это так сложно?
— Нет. На самом деле это очень просто, но простые вещитруднее всего объяснить.
— Бессмыслица какая-то, — возмутился Гарион.
— Да? — Волк насмешливо посмотрел на него. —Тогда позволь задать тебе простой вопрос. Сколько будет дважды два?
— Четыре, — тут же ответил Гарион.
— Почему? Гарион растерялся.
— Просто четыре, — ответил он робко.
— Но почему?
— Не почему, просто так получается.
— Все бывает почему-либо, Гарион.
— Ладно, тогда почему дважды два — четыре?
— Не знаю, — сознался Волк. — Я думал, может,ты знаешь.
Они проехали мимо стоящей торчком скрюченной коряги, белойна фоне голубого неба.
— Мы так ни к чему и не пришли, — сказал Гарион.
— Напротив, я думаю, мы проделали уже большойпуть, — отвечал Волк. — Так что именно ты бы хотел узнать?
— Что такое чародейство? — спросил Гарионнапрямик.
— Я уже однажды тебе говорил. Воля мироздания.
— Ты же сам понимаешь, что это ничего не значит.
— Ладно, попробуем по-другому. Чародейство — это когдаты делаешь что-то не руками, а разумом. Большинство людей этим не пользуется,потому что руками делать гораздо проще.
Гарион нахмурился.
— По-моему, это совсем не трудно.
— Это потому, что ты действовал, подчиняясь порыву. Тыникогда не садился и не обдумывал, как это сделать, — просто делал.
— Разве так не проще? Я хочу сказать, почему нельзяпросто делать, не думая?
— Потому, что непроизвольное чародейство — этоколдовство низшего сорта. Оно совершенно неподконтрольно. Если ты просто даешьсиле своего разума полную волю, может случиться что угодно. Сила разуманеподвластна морали. Доброе или злое в ней идет от тебя, а не от чародейства.
— Ты хочешь сказать, когда я сжег Эшарака, это был ясам, а не чародейство? — спросил Гарион. При одном воспоминании емусделалось худо.
Господин Волк серьезно кивнул.
— Может быть, тебе будет легче, если вспомнишь, что тыже дал жизнь жеребенку. Эти два поступка как бы уравновешивают друг друга.
Гарион обернулся через плечо. Жеребенок бежал за ним, каксобачка.
— Ты говорил, это может быть либо хорошее, либо дурное.
— Нет, — поправил Волк. — Само по себе оно неимеет отношения к этим понятиям. И оно никоим образом не подскажет тебе, какего использовать Ты можешь делать с его помощью все — вернее, почти все. Тыможешь сорвать вершины со всех гор, или перевернуть деревья корнями вверх, илисделать облака зелеными, если тебе заблагорассудится. Вопрос каждый раз в том,надо ли это делать, а не в том, можешь ли ты это.
— Ты сказал «почти все», — подметил Гарион.
— Я к этому подхожу, — сказал Волк. Он задумчиворассматривал низко плывущее облако — обычный с виду старик в поношенной рубахеи сером колпаке, глядящий на небо. — Одно запрещено категорически. Тыничего не можешь уничтожить.
Гарион опешил.
— Я уничтожил Эшарака, разве не так?
— Нет, ты его убил. Тут есть разница. Ты поджег его, ион сгорел. Уничтожить что-либо — значит попытаться его рас-создатъ. Вот это-тои запрещено.
— Что будет, если я все-таки попробую?
— Твоя сила обернется против тебя, и ты в то жемгновение исчезнешь.
Гарион сморгнул и в ту же секунду похолодел, вспомнив, какблизко подошел к запретной черте во время стычки с Эшараком.
— Как мне определить разницу? — спросил онвполголоса. — Как понять, что я хочу просто убить кого-то, а не уничтожитьего?