— Почему бы тебе не отойти отсюда? Ты обязательнонарвешься на неприятность. Силк пожал плечами.

— Это вообще основное мое занятие.

— Отойди, Силк, — твердо сказал Волк. — Я немогу следить за тобой постоянно. — Он подсунул пальцы под грязную повязкуна руке и раздраженно зачесался. — Довольно, — объявил он. —Гарион, сними с меня эту штуковину. — Он протянул руку.

Гарион отпрянул.

— Только не я, — сказал он. — Знаешь, чтоскажет тетя Пол, если я сделаю это без её разрешения?

— Не глупи. Силк, сними повязку.

— Сперва ты говоришь мне не нарываться на неприятности,а потом велишь поступать наперекор Полгаре? Ты непоследователен, Белгарат.

— Ладно, — сказала Се'Недра. Она взяла старика заруку и начала маленькими пальчиками развязывать повязку. — Не забывайтетолько, что это была ваша идея. Гарион, дай мне свой нож.

Гарион нехотя протянул ей кинжал, принцесса разрезала узел ипринялась сматывать повязку. Лубки со стуком упали на каменный пол.

— Милое дитя. — Господин Волк лучезарно улыбнулсяей и с явным облегчением принялся чесать руку.

— Главное, не забывайте, что вы теперь у меня вдолгу, — сказала она.

— Типичная толнедрийка, — заметил Силк. Примерночерез четверть часа к ним подошла тетя Пол. Глаза у неё были печальные.

— Как кобыла? — быстро спросила Се'Недра.

— Очень слаба, но, по-моему, скоро оправится.

— А жеребеночек? Тетя Пол вздохнула.

— Мы опоздали. Мы перепробовали все, но он так и незадышал.

Се'Недра, не веря, смотрела ей прямо в лицо.

— Сделайте что-нибудь! — потребовала она. —Вы же чародейка! Сделайте что-нибудь!

— Очень жаль, Се'Недра, но это не в нашей власти. Мы неможем переступать через этот барьер.

Маленькая принцесса горько заплакала. Тетя Пол нежно обнялаеё вздрагивающие плечи.

Но Гарион уже встал. С полной ясностью он сознавал теперь,чего же ждала от него пещера, и повиновался, не размышляя, но и не торопясь. Онтихо обошел каменный стол и приблизился к огню.

Хеттар сидел скрестив ноги, на коленях у него лежалнеподвижный жеребенок. Голова Хеттара печально поникла, похожий на гриву чубкасался тоненькой мордочки животного.

— Дай мне его, Хеттар, — сказал Гарион.

— Гарион! Нет! — Голос тети Пол, раздавшийся заего спиной, был преисполнен тревоги.

Хеттар поднял голову. Его ястребиное лицо выражало глубокуюпечаль.

— Позволь мне взять его, Хеттар, — очень тихоповторил Гарион.

Ничего не говоря, Хеттар поднял маленькое тельце — мокрая шкуркапоблескивала в свете очага — и протянул Гариону. Мальчик встал на колени иположил жеребенка на пол перед горящим очагом. Положив руки на крошечнуюгрудную клетку, он тихонько надавил.

— Дыши, — почти прошептал он.

— Мы пробовали это, Гарион, — печально сказалХеттар. — Мы пробовали все.

Гарион начал собирать свою волю.

— Не делай этого, Гарион, — твердо сказала тетяПол. — Это невозможно, и ты причинишь себе вред, если попытаешься.

Гарион не слушал её. Пещера громко говорила с ним, заглушаявсе остальные звуки. Он сосредоточил все мысли на влажном, безжизненном тельцежеребенка. Потом протянул руки и приложил правую ладонь к каштановой, безединого пятнышка, лопатке мертвого животного. Ему представилась сплошная стеначерная, выше всего в мире, непроницаемая и беззвучная. Он мысленно уперся внеё, но она не поддавалась. Он глубоко втянул воздух и вложил всего себя вборьбу.

— Живи, — сказал он.

— Гарион, перестань.

— Живи, — сказал он снова, с еще большим усилиембросаясь на стену.

— Слишком поздно, Пол, — услышал он откуда-тоголос господина Волка. — Он уже не может отступить.

— Живи, — повторил Гарион. Что-то изливалось изнего мощным потоком, начисто опустошая его. Блистающие стены замерцали изазвенели, как если бы где-то в глубине горы ударил колокол. Они гудели,наполняя воздух в пещере дрожащим звоном, и вдруг вспыхнули ослепительнымсветом. Стало светло, как днем.

Тельце под рукой Гариона вздрогнуло, жеребенок глубоко,прерывисто вздохнул. Гарион услышал изумленные голоса за спиной. Тоненькие, какпрутики, ножки зашевелились. Жеребенок еще раз вздохнул и открыл глаза.

— Чудо, — сказал Мендореллен потрясенно.

— И даже, может быть, больше, — отвечал господинВолк, пристально разглядывая Гариона.

Жеребенок завозился, его голова слабо закачалась на тонкойшее. Он подтянул ножки под себя и с усилием начал подниматься. Инстинктивно онповернулся к матери и побрел к ней. На его шкурке, которая, до того как Гарионеё коснулся, была сплошь каштановая, появилось маленькое белое пятнышко,размером точно с родинку на ладони Гариона.

Гарион, пошатываясь, встал и заковылял прочь, расталкиваяостальных. Подойдя к родничку, бившему из ниши в стене, он набрал в ладони водыи плеснул себе на голову и на шею. Потом долго стоял перед родничком, дрожа итяжело дыша. И тут он почувствовал мягкое, робкое прикосновение к локтю. Усталоповернув голову, он увидел, что жеребенок, уже уверенно стоя на своих тоненькихножках, с обожанием смотрит на него влажными глазами.

Буря на следующий день поутихла, но они пробыли в пещере ещедень, чтобы кобыла успела оправиться, а новорожденный жеребенок — окрепнуть.Внимание жеребенка смущало и раздражало Гариона — малыш неотступно следил заним влажными глазами и то и дело тыкался носом в колени. Остальные лошадисмотрели на Гариона с молчаливым уважением. Все это выбивало его из колеи.

Прежде чем покинуть пещеру, они тщательно уничтожили всеследы своего пребывания. Никто не говорил, что нужно убрать, просто все какодин, повинуясь невысказанному порыву, занялись уборкой.

— Огонь еще горит, — сказал Дерник, оглядываясь стревогой, когда они уже собрались уходить.

— Он погаснет после нашего ухода, — сказал емуВолк. — Не думаю, чтобы ты смог его погасить, как бы ни старался.

Дерник кивнул.

— Вероятно, вы правы, — согласился он.