— Нет, хан Хадаш, я не хочу оспорить закон, — скрипнув зубами, согласился краснокожий. — Но Шангшускаг — скаг без рода! Кто возьмет долг крови, если бой не будет честным?

— Я! — ответил Хадаш. — Я, здесь и сейчас, перед всеми ханами, нарекаю Шангшускага своим братом, и даю ему имя… имя… имя — Шангшускаг! Теперь ты осмелишься вызвать его на жимаскагаш?

— Нет, — процедил сквозь зубы Барош. — Шангшускаг, я признаю твое право на жимаскагаш, но приношу извинения за свое недоверие к тебе.

— Скаги! — воскликнул хан. — У меня появился брат! За это стоит выпить! Шангшускаг, ты выпьешь за моего нового брата?

Несмотря на все отвращение к алкоголю, мне пришлось поддержать тост. Над столом зазвенели сдвигаемые в староземном жесте стаканы.

— Я же говорил, что сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться, Шангшускаг, — тихо произнес Хадаш, наклонившись ко мне.

И он был чертовски прав! Тысячу раз прав! От предложения стать братом хана ханов, тем более — высказанного при таком стечении народа, просто невозможно отказаться. Насколько же хитер этот инопланетянин?

Вчерашняя пьянка сказалась на моем здоровье гораздо менее плачевно, чем разгул в «Великом Хане». По крайней мере, я надеялся, что она была вчерашняя, а не позавчерашняя. Или трехдневная. Свое исчезновение на такой срок я уже не смог бы объяснить ни Мишелю, ни Брагину.

Я проснулся от чьих-то гневных криков. Самочувствие было терпимым, хотя я не против вздремнуть еще часок. Или пару.

— Вставай, брат, беда! — залетел в мою комнату Хадаш.

— Что стряслось? — вскочил я с кровати, хватаясь за револьвер.

— Шашан, этот мерзкий шуш, сбежал!

— Тьфу, — отмахнулся я. — Тоже мне — беда! Сбежал — найдем. Но не сейчас. Завтра.

Вернув голову на подушку, я подумал, что еще лучше — не завтра, а послезавтра. Эх, где ты, молодость, где то время, когда я, поспав всего три часа, чувствовал себя так, словно проспал все четыре!

— Ты не понимаешь, Шангшускаг, — встряхнул меня хан. — Пока у Шашана есть рога — Ямаха не может быть моей!

— А, — врубился я.

Это уже дело серьезное. Девица совсем вскружила голову инопланетянину. Вчера она весь вечер, во время застолья, крутилась возле Хадаша, и тут даже Барош, знавший, как оказалось, наизусть все заветы предков, которые не позволяли женщинам принимать пищу вместе со скагами, оказался бессилен. Чертовка вырядилась в такое платье, получив такую поддержку охотников, что все доводы старика ушли в пустоту. Охотники слушали не ушами, а глазами. И то, что они видели глазами, нравилось им гораздо больше, нежели то, что слышали ушами.

Так что побег Шашана — в самом деле прескверная новость. Но не настолько, чтобы просыпаться в десять утра!

— Брат, — толкнул меня краснокожий. — Как это у вас называется… когда можешь думать только об одной женщине, и больше ни о ком?

— Триппер? — подсказал я.

— Да нет… как ее… любовь! Вот! Шангшускаг, ты кого-нибудь любил?

— Да, — ответил я. — Родину.

— А эта… Родина — принадлежала тебе, или другому шангу?

— Другому, — усмехнулся я.

— Тогда ты меня понимаешь! Нам надо срочно ехать в Скагаранский Халифат!

— Что, в таком виде? — спросил я, указав на свое лицо в запекшейся крови.

— Брат, без твоей мудрости я не обойдусь…

Пришлось просыпаться. Не знаю, что подумали в милицейском участке, когда увидели меня, Хадаша и Ямшаха, заляпанных кровью многорога и саблезуба. Я перед отбытием из Буйного успел только умыться на скорую руку, чем только размазал красноту по лицу. Одежду вообще не менял — портить дорогой костюм, надевая на немытое, потное тело, было жалко. Оба хана выглядели не лучше меня.

Встречать нас выбежал сам полковник Дубош — начальник полиции Скагаранского Халифата. Он вытянулся в струну перед высокопоставленными посетителями, щелкнув каблуками ботинок. Подчиненные последовали примеру командира — те, кто не успел свалить, внезапно вспомнив про дела чрезвычайной важности.

— Как!? — рявкнул Хадаш. — Как вы могли нарушить волю своего хана?

Рогатый стукнул кулаком по столу с такой силой, что стоящие на нем кружки, жалобно звякнув, подпрыгнули. Милиционеры побледнев, вытянулись еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже невозможно.

— Не могу знать, Великий Хан, — ответил полковник, не мигая глядя точно перед собой. — Он просто сбежал.

— Это как же так получается, объясни мне, во имя Тилиса, Единого В Трех Ликах, что никто никогда раньше не сбегал, а именно Шашану — удалось? — вкрадчиво произнес скаг.

— Виноваты, Великий Хан! — отрапортовал начальник. — Примем меры, Великий Хан!

— Не сметь! Не сметь порочить память Коноша и называть меня Великим Ханом! — процедил сквозь зубы черт. — У Великого Хана пленники не сбегали… а я — всего лишь верховный хан Скагаранского Халифата…

— Часы, — шепнул я, наклонившись к уху Хадаша.

— Что?

— Часы полковника. Это «Рекорд» грачевского завода «Звезда», они стоят больше пятидесяти тысяч рублей.

— А ты откуда знаешь?

— У меня такие же, — я задрал рукав, демонстрируя свой «Рекорд» в красных разводах.

— И что?

— Во-первых, как-то дороговато для полковника — часы за тысячу алтынов, не находишь? Во-вторых, я видел точно такие же часы на Шашане. И, в-третьих, они были выпущены ограниченной серией в двадцать штук. Тебе не кажется это странным совпадением?

— Брат! — закатил глаза хан. — Говори прямо, я не могу понять, куда ты клонишь?

— Сдается мне, что Шашан подкупил Дубоша. И тот помог ему сбежать.

— Почему ты думаешь, что именно подкупил? Может, он их просто украл? Он же милиционер!

— Ну да, часы украл, а все остальное золото — рука не поднялась? — усмехнулся я.

— Дубош! — взревел инопланетянин. — Откуда у тебя эти часы?

— Какие часы, о Ве… о, хан ханов? — замялся полковник, пряча руку в карман.

— Да-да, вот эти самые. Где ты взял эти часы?

— Это… это подарок!

— Ах ты мерзкий шуш!

Быстрее, чем кто-то что-то успел сообразить, Хадаш выхватил из кобуры свой блестящий NAA Mountain Vulture и, не целясь, от бедра выстрелил в полковника. Дубош, похоже, сам не ожидал такого развития событий. Вместо того, чтобы сразу умереть, он уставился на дыру у себя в груди, из которой толчками вытекала кровь.

— Да ты даже умереть не можешь, как скаг! — скривился в усмешке хан.

Перехватив пистолет двумя руками, он навел ствол на лоб офицера и выпустил еще одну пулю, окрасив стену в цвет мозгов. Тело милиционера с костяным стуком рухнуло на пол. Остальные сотрудники участка испуганно прижались к противоположной стене. В таком гневе хана не видел еще никто, и чего ожидать дальше — тоже не знал никто. Я сам спрятался за спину Хадаша, стараясь выпасть из его поля зрения, положив руку на рукоять Кольта.