— Думаю, вряд ли. Предварительное расследование — этоеще не обвинение. Он под судом не был. Чад пожал плечами.

— Все так. Что-нибудь еще тебе показать?

— Нет, спасибо.

Поболтали еще несколько минут, потом я ушел. Чад Штейнерпользовался у меня большим доверием, но было бы слишком требовать от журналистапринять на веру то, что я ему сообщил, он должен был сам все проверить. А еслибы мне пришло в голову рассказать ему побольше, он тут же пустил бы по следудвух-трех своих парней. А сейчас расследование находилось в таком состоянии,что любой ложный шаг мог бы все испортить.

По дороге я заглянул в бар к Сэму, съел бутерброд, запил егокружкой пива. В баре было прохладно и тихо. Я стал размышлять.

Мирон С. Хартли специализировался в организации конгрессов.Монктон-Сити город, подходящий для такого рода деятельности, здесь ежегоднопроходило не менее двухсот всякого рода конгрессов, съездов, коллоквиумов и конференций.Всем известно, как они обычно проводятся. Начинается с распространенияпрограммы конгресса и заседаний, а заканчивается речью президента. Но длябольшинства делегатов любой конгресс означает, кроме того, и нечто иное. Аименно: неделю отдыха от дел и, в частности, от своих жен. А Хартли былприятелем Гарри Свенсона.

Тут я стал строить гипотезы, которые подкреплялисьопределенными фактами. Свенсон нанимал по контракту девушек, в частности,артисток мюзик-холла и для выступлений в ночных барах. Однако развлечения,предоставляемые мужчинам зрелого возраста и временно холостым, могутприобретать самые различные формы. Пять лет тому назад Свенсон оказался замешанв скандале в связи со сводничеством. Потом стал осторожней и основалтеатральное агентство, дабы придать своей деятельности законный характер. Вцелом, если ход моих рассуждений был правилен, Свенсон просто-напростообеспечил себе хорошее прикрытие; он, конечно, поставлял достопочтеннымгосподам конгрессменам шикарных девок из мюзик-холла и ночных кабаков.

Я не знал еще, замешан ли Свенсон в истории с убийствами, нодела это не меняло. Мне немного известна была манера Рурке вести допрос. Будь уСвенсона ума на пару центов, он бы немедленно собрал вещички и смылся.

Я быстро допил пиво и поехал к Свенсону. Его конторапомещалась на Четвертой авеню. Все, что в моем родном городе имеет отношение киндустрии досуга и развлечений, размещается на этой улице. Здесь в различныхболее или менее приличных заведениях зарабатывают себе на кусок хлеба с маслом певички,танцовщицы, исполнительницы стриптиза, всякие фигурантки. Именно тутразмещается и большинство театральных агентств. Контора Свенсона занималавторой этаж респектабельного коммерческого здания со сдающимися внаемпомещениями. Я поднялся на лифте. В просторной приемной за столом восседалачерноволосая красотка. Большинство кресел для ожидающих было уже занятодевицами, разумеется. Некоторые сидели сияющие, преисполненные надежд; другие —с терпеливым видом людей, привыкших к долгому ожиданию. Все с любопытствомуставились на меня, но интерес сразу пропал, как только девушки убедились, чтоя человек посторонний.

Подойдя к черноволосой красавице, я сказал ей:

— Мне хотелось бы поговорить с мистером Свенсоном.Скажите: Престон спрашивает!

— Вам назначена встреча, мистер Престон? —осведомилась красотка, приняв сугубо официальный вид.

— Нет, но все равно доложите обо мне!

Она с извиняющимся видом улыбнулась и грациозным жестомпоказала на ожидающих девиц.

— Сожалею, — заявила секретарша, — но мистерСвенсон в данный момент ведет прием, и все эти девушки пришли раньше вас!

— Вам же сказано, милочка, доложите обо мне! И скажите,чтобы принял меня сейчас же. Впрочем, если хотите, я сам могу доложить о себе!

Тут я сделал вид, будто намереваюсь ворваться в святилище.Секретарша подскочила.

— Хорошо, — сказала она, покраснев отгнева. — Я доложу о вас шефу, но это ровно ничего не даст!

Через полминуты она вернулась и закрыла за собой дверь, накоторой висела табличка «Т. Свенсон. Директор».

— Держу пари, он жаждет со мной увидеться! Секретаршамолча кивнула головой и села на место. Потом сказала:

— Мистер Свенсон сейчас освободится. Подождите,пожалуйста, пару минут!

Одна из девиц что-то прошептала своей соседке, и обепосмотрели на меня очень гневно.

Я наклонился к прекрасной брюнетке.

— Как импресарио ваш Свенсон явно не на высоте! —сказал ей убежденно. Иначе вы бы не сидели тут секретаршей в приемной! Выдостойны лучшей участи!

Девушка не без ехидства ответила:

— А вы неоригинальны, мистер Престон! На этой неделе выседьмой, кто мне это говорит!

Тут дверь кабинета Свенсона открылась, вышла девица. Онабыстро закрыла за собой дверь и озарила секретаршу сияющей улыбкой, котораяостальным присутствующим, включая меня, не предназначалась. Девица казалась ввосторге от своей беседы с великим администратором.

— Так я иду! — спросил у секретарши.

— Да, — ответила брюнетка.

И вот настал мой черед предстать пред светлые очи мистераСвенсона. Он восседал за огромным письменным столом орехового дерева,сверкающая поверхность которого ясно свидетельствовала, что никакими делами нанем не занимались.

— Ну и ну! — сказал Свенсон. — Частный сыщик!Присаживайтесь, прошу вас!

— Роскошные апартаменты! — заметил я, усаживаясьна стул.

— Это для меня не новость! Не знаю цели вашего визита,но вынужден просить немедленно перейти к делу, ибо мне еще надо принять многонароду.

— Да, видел. У меня к вам только одна просьба. Мнехотелось бы вновь увидеться с Хуанитой. Можете это устроить? Свенсон слегканахмурился, потом улыбнулся.

— Боюсь, вы рассчитываете на мою память больше, нежелиона того заслуживает, Престон. В моей картотеке зарегистрировано болеечетырехсот девиц. Из них я помню не более половины. Хуанита, говорите?

Он повернулся к обитой кожей стойке для досье и выдвинулодин из ящиков.

— Будет затруднительно ее найти, если только вы незнаете фамилии.

— Моралес. Хуанита Моралес.

Свенсон полистал досье, останавливаясь время от времени тона одном, то на другом имени, но в конце концов покачал головой.

— Сожалею, Престон! Такой у меня не значится. Где онаработает?

— Она не работает. Скажет а данный момент отдыхает.

— В таком случае, — сказал Свенсон, вздымая вверхруки, — боюсь, что вы обратились не по адресу!