– Болевой шок, – констатировал доктор, когда раненого утащили в тоннель.

Направляясь с лопатой к завалу, я промолчал. А Чубаров тихо сказал:

– Это не шок, Евгений Арнольдович. Он угрожал осознанно.

– Догадываюсь.

– Вам надо быть осторожнее.

– Посмотрим, как у них получится меня грохнуть…

* * *

– Слушай, Степаныч, – спрашиваю, уняв рвавшиеся из груди хрипы, – ты же профессиональный шахтер, верно?

– Самый что ни на есть.

– Вот скажи, ты полез бы крошить породу, если бы знал, что может конкретно завалить?

– Не знаю. Лишние деньги не помешали бы, но жизнь, как говорится, дороже.

Серега с Гошей промолчали, зато Антоха, сверкнув темными глазищами, решительно заявил:

– А я рискнул бы! Только нужно постараться попасть в число первых пар, пока не укрепленный бетоном тупичок короткий и риск обвала не так велик…

«Разумное зерно в твоем плане есть, – подумалось мне. – Я бы тоже рискнул. В крайнем случае. Если на этой долбаной шахте не отыщется чего-нибудь более подходящего для бывшего боевого пловца…»

Турниры продолжались до позднего вечера. Главный судья не стал объявлять перерыв на ужин, отпустив в столовую всех желающих и даже пожелав приятного аппетита. Всех, кроме нас. Мы проводили счастливчиков завистливыми взглядами, вздохнули и принялись расчищать тупик после очередного обвала…

Всякий раз, приступая к расчистке, Степаныч и его приятели работали спокойно и сосредоточенно; я изредка поглядывал на голую породу, нависавшую над головой; бывший врач откровенно нервничал, каждую секунду ожидая обвала…

Мы не сотрясали породу ударами тяжелого инструмента, а потому несчастья не случилось. Нам повезло.

Вскоре турнир завершился. Вернувшись в очередной раз из морга, мы застали церемонию чествования победителей.

– Слава богу, – присел на корточки и привалился спиной к бетону Чубаров.

Последний час он еле переставлял ноги. Да и мне, признаться, все чаще представлялась кровать, на которой можно было расслабиться до утра.

Толпа зрителей и уцелевших участников волновалась в ожидании результатов.

Наконец главный судья поднялся с раскладного стульчика, развернул бумажные листы к свету и зачитал список дисквалифицированных пар участников. Затем, добавив голосу торжественности, произнес:

– Единогласным решением судейской коллегии победителями конкурса забойщиков признаются шахтеры Корниенко и Парамонов.

Фамилия последнего потонула в аплодисментах и овациях.

Выкрикивая крепкие матерные словечки, зрители жали виновникам торжества руки, обнимали их, поздравляли…

– Интересно, сколько ж они отхватили? – задумчиво спросил Степаныч.

– Двести штук баксов! – радостно сообщил стоящий поблизости незнакомый мужичок с перепачканным черной пылью лицом. – По сто штук на каждого!

– А в московском офисе нам заливали про двести пятьдесят, – удивленно парировал я.

– Есть и такой приз, но он дается за победу на другом турнире. Самом сложном и опасном…

– Это куда ж еще опаснее? – вскинул седые брови Степаныч. – И так, почитай, четверть участников в морг снесли.

Чумазый направился к лифтам и на ходу бросил:

– Обживетесь – узнаете. Тот турнир на самом дне шахты проходит. Там вообще редко кто выживает.

– Эй, эй! – закричали мы вслед. – Скажи хоть пару слов об этом турнире!

– Вот пошлют работать на тридцатый уровень – тогда и увидите…

Изрядно заинтриговав нас, шахтер с перепачканным лицом исчез в тоннеле. А возле тупичка продолжалось чествование победителей. Откуда-то появилось пиво в банках. Корниенко и Парамонов (кто из них кто – мы не знали) в радостном возбуждении опорожнили по полбанки, остальное принялись плескать в товарищей.

– Будто заезд в гонках выиграли, – посмеивался Степаныч.

– Заслужили, – парировал Серега. – И, между прочим, тоже жизнями рисковали…

– Не, пацаны, вы поняли?! – кричал один из победителей. – У меня завтра контракт кончается, и такая везуха! Домой с баксами полечу!!

«Действительно, счастливчик, – подумалось мне. – Сто тысяч – выигрыш приличный, да и на счете у парня наверняка накопились бабки. Теперь заживет…»

Потолкавшись у тупичка, отправились к лифтам и мы. «Школа молодого шахтера» закончилась, и завтра нас ждал первый рабочий день в другом качестве.

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День шестой

За ужином я постоянно вертел головой в поисках Даниэля – мне не терпелось узнать, был ли он сегодня в кольцевом штреке и принимал ли участие в тамошнем турнире.

Странно, но чернокожего парня нигде не было. Минут через пять я замечаю за соседним столом высокого крепкого парня лет двадцати семи – того, который, невзирая на молодость, был абсолютно лысым.

– Эй, приятель, – окликаю его. – А где Даниэль?

Прожевав кусок жареной курицы, тот спрашивает:

– Ты разве не знаешь?

– Нет. Я сегодня пахал на двадцатом уровне.

Парень отодвигает тарелку с недоеденным ужином и поднимается из-за стола.

– По жребию он попал в пятый заезд кольцевых гонок. Его вагонетка забурилась перед самым подъемом. Слишком сильно он ее разогнал. Так вот…

Глотаю вставший в горле ком.

Мы с Даниэлем не успели стать близкими друзьями, тем не менее не хотелось бы его потерять. Он да Чубаров – единственные на шахте люди, с кем я общался, не испытывая раздражения. Степаныч с командой были не в счет…

– Он жив?

– Да. Лежит в медблоке, – не оглядываясь, бросил тот. – Только тебя туда не пустят.

– Почему?

– Посещения больных по выходным дням до ужина…

Покинув столовую, я все же подхожу к охране, стоявшей у лифта, и спрашиваю, могу ли навестить покалеченного друга? Мне отвечают отказом и советуют ознакомиться с текстом правил, висевшим здесь же – на стене лифтового холла.

– Непременно ознакомлюсь, как только вспомню буквы, – хмуро обещаю я и плетусь в жилую комнату.

* * *

Следующим утром комендант находит нас в курилке:

– Новички, не расслабляйтесь! Сегодня поступаете в распоряжение бригадира Мельникова и работаете в первую смену. Вот он…

К нам подходит худощавый шахтер примерно моего возраста и представляется:

– Вениамин Игоревич. Можно просто – Вениамин.

Передав нас бригадиру, Осип Архипович собирается отчалить, но на прощание предупреждает: