– О как. Стало быть, хозяева этой шахты нашли золотую жилу?

– Не золотую, а рениевую, – хитро подмигивает африканец. И, приложив палец к губам, напоминает: – Только я вам ни о чем не говорил.

– Само собой, – обещаю хранить тайну.

Хотя сам не догоняю, что секретного в этой информации. Наверняка она имеется во всех доступных справочных источниках.

– Даниэль, а ты сам-то откуда знаешь все эти тонкости?

Африканец гордо заявляет:

– Я начинал еще в Ботсване на медно-никелевом руднике. Потом добывал алмазы в Джваненге – на самом крупном алмазном карьере. И даже поработал на соленом озере Суапэн, где добывают соду и поваренную соль.

– О, да ты – ветеран.

– Это точно, – показывает он ослепительно-белые зубы. И, дабы окончательно сразить наповал, добавляет: – А еще я окончил два курса университета.

– Солидно. Почему только два?

– Отец умер, а сам оплачивать обучение я не смог. Пришлось бросить…

Даниэль резко скисает, буквально на глазах превращаясь из беззаботного весельчака в замкнутого и задавленного тяжелой жизнью человека. Желая привести его в чувство, говорю бодрым голосом:

– Ладно, не отчаивайся! Завтра выиграешь заезд и получишь хорошие призовые.

– Ты так считаешь?

– Ну, если не завтра, так в следующие выходные. Интуиция меня еще ни разу не подводила.

Позабыв о печалях, он широко улыбается:

– Жаль, что вы работаете. А то пришли бы поболеть за меня…

Покончив с обедом, направляемся в курилку. Даниэль сосредоточенно дымит, вероятно, размышляя о завтрашнем блицтурнире. Мы топчемся рядом, ожидая команды коменданта об окончании обеда.

Интересно, какую работенку припас для нас старый хрыч на вторую половину дня?..

Ничего нового на послеобеденное время комендант для нас не придумал. Мы опять нюхали «ароматы» общих сортиров, драили дешевую метлахскую плитку, мыли стены и скребли стальные эмалированные унитазы времен хрущевской эпохи.

Под вечер, вдоволь провоняв экскрементами, я поинтересовался:

– Осип Архипович, мы драили ваши сортиры по нескольку часов в день. Кто же будет выполнять эту блатную работу, когда закончится наш «курс молодого шахтера»?

– Думаете, вы одни такие умные, которые надеются сорвать здесь приличный куш? – смерил нас презрительным взглядом пожилой мужик. – Хрен вам! И еще раз хрен!

Через пару дней самолет привезет с Большой земли следующую партию умников – человек шесть-восемь, а то и десяток. Вы спуститесь в забой, а они займутся сортирами и другим «интеллектуальным» трудом. И так будет постоянно, пока работает наша шахта.

– Доходчиво, – вздохнул я. – А чем обрадуете завтра?

– Завтра я вас приятно удивлю, – сказал он и отчалил восвояси.

Ну, а мы поперлись в душ, где повстречались с компанией гопников, как я окрестил наших соседей по комнате: уголовника Крапивина, цыгана Бахтало, белобрысого Стива и недоростка Копчика. Все четверо поглядывали в мою сторону, перешептывались и злорадно скалили фиксы.

Я же старательно мылил тело и драил его мочалкой. Мне было решительно наплевать на их татуировки, шрамы, жировые отложения и прочие интимные детали.

Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. Пятый день

Проснувшись утром и выйдя из комнатушки в коридор, мы обнаружили там вдвое больше народу, чем обычно.

– Выходной, – с завистью напомнил Чубаров. – Сегодня здесь обе смены.

Взяв полотенца и зубные щетки, мы направились к умывальнику. Везде невообразимая толчея: и в туалетах, и в душевых комнатах, и в общем умывальнике. Народ пребывает в радостном возбуждении. Отовсюду доносятся обрывки фраз только на одну тему: турниры и шансы на победу тех или иных участников.

Кое-как ополоснувшись, бежим в столовую; встаем в конец длинной очереди, растянувшейся от раздачи до входной двери. Распорядок выходного сдвинут на час позже, народу дозволяется в этот день поспать немного дольше.

Нашего спасенного Даниэля не видно, мест за столиками катастрофически не хватает, очередь движется настолько медленно, что скоро мы начинаем сомневаться в успехе.

Так и выходит. Простояв минут сорок и едва дойдя до середины раздаточной полосы, мы слышим раскатистый бас коменданта, объявляющего об окончании приема пищи и начале турниров. Народ дружно потянулся к выходу.

Быстренько выпив по стакану сока, идем следом, но с основной массой нам не по пути. Мы обязаны предстать перед грозными очами Осипа Архиповича для получения наряда на работы.

Сегодня он не в духе. Или нервничает, предвкушая насыщенный событиями денек.

Дождавшись, когда возле него соберется вся шестерка новичков, он рычит:

– Чего встали?! Быстро к рабочему лифту!

Сволочь. Видит же, что не успели пожрать.

Плетемся к лифту. Комендант заходит последним и жмет кнопку черт знает какого уровня. Кабина шумно ползет вниз; табло подмигивает цифрами…

«Ого, так глубоко мы еще не забирались! Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый…»

Останавливаемся на двадцатом уровне. Двери открываются, но перед нами решетка, которую комендант отодвигает вручную.

Выходим. На аншлаге надпись: «Уровень № 20. Горизонтальный штрек».

– Это один из рабочих штреков, – подает он каждому из нас шахтерскую каску с фонарем и сумку с аккумулятором. – В будние дни тут кипит работа: забойщики кромсают буровыми каретками породу, забивают ей погрузочно-транспортную машину, подвозят сюда, перекидывают в грузовую клеть и отправляют вниз – на последний уровень, где из нее вымывают минерал.

– Здесь нет ни копра, ни бремсберга, ни квершлагов? – удивленно интересуется кто-то из четверых шахтеров.

– Квершлаги есть. Для остального нет необходимости. Я же сказал вам, что наша шахта – особенная. Пошли…

Мы устремляемся следом за Осипом. Последним топает Степаныч. Водружая на голову шахтерскую каску, он недоумевает:

– А что же здесь намечается? Зачем мы сюда приехали в выходной?..

– Сегодня тут пройдет один из турниров, и вы должны подготовить площадку.

Мы долго идем вдоль узкоколейной железной дороги.

Внешне штрек напоминает кольцо, где нам пришлось поработать накануне: вдоль бетонных стен тянутся силовые кабели; на потолке изредка попадаются тусклые лампы, едва освещающие пространство в радиусе трех-четырех метров. Разница заключается лишь в том, что этот тоннель прямой, как Киевское шоссе от МКАД до Марфино…

* * *

Минут через десять пешей прогулки упираемся в тупик.