Совсем другое дело, если на кухне или в алькове обнаружится Иной, которому не полагалось бы быть в этих местах. Ради таких случаев на подступах к нужному помещению Дозорами установлено несколько ловушек, окна и двери опутаны целой сетью всевозможных охранных заклятий, и преодолеть их без особой метки на ауре невозможно – поднимется тревога, и вот тогда в дело вступят дозорные гарнизоны.

Нынешним вечером неизвестные попытались пробраться сразу в четыре-пять помещений Лувра, в том числе – в комнатку по соседству с приемной Ришелье. В этой комнате, соединенной с кабинетом кардинала маленькой дверью, постоянно сидели секретарь-писарь, секретарь-расшифровщик донесений и распорядитель, готовые в любой момент явиться на звонок колокольчика первого министра. Когда Ришелье задерживался допоздна и отпускал секретарей, этим же помещением нередко пользовался отец Жозеф, начальник тайной канцелярии кардинала.

Попасть в означенную комнату можно было не только из кабинета Ришелье, но и из общего коридора – именно этим входом и попробовал воспользоваться некто. Попробовал – и исчез, едва только сработало первое из сети охранных заклятий. Но пока дозорные караулы спешили сюда, такие же попытки проникновения были предприняты и в других местах, в разных концах Лувра.

– Кто же вас дурачит? – пробормотал я себе под нос и вынул шпагу из ножен (то же самое проделал д’Армаль-Доре, идущий по коридорам в сторону приемной первого министра).

Кто-то явно отвлекал стражей порядка от истинной цели, но от кого или от чего? Дозорные, которые одновременно со мной сообразили, что происходящее – не что иное, как отвлекающий маневр, снова перегруппировались: теперь основные их силы были стянуты на защиту четырех персон, и мне нет нужды заново перечислять их. Обилие Иных во дворце лишь усложняло задачу определения злоумышленников.

Я обернулся к Ришелье и, глядя ему в глаза, вкрадчиво спросил:

– Если бы вам задали вопрос, что сейчас в Лувре самое важное, из-за чего стоит рисковать, за что имеет смысл биться насмерть и что никоим образом не должно покинуть этих стен, – какую вещь или документ вы бы назвали?

Кровь в нем зашумела с удвоенной силой, дыхание участилось, а зрачки подернулись пленкой полусна.

– Договор.

– Договор с испанцами?

Он молчал, кусая губы, так сильна была в нем струнка непокорности.

– Проклятье! Ну? С герцогом Савойским? С австрийскими Габсбургами? Скорее, Арман, у нас не так много времени! – Мне пришлось надавить еще сильнее.

– Брачный договор, составленный мной и Людовиком Тринадцатым и подписанный Якобом Первым и принцем Карлом.

– В нем есть пункты, которые никогда не одобрил бы английский парламент, верно?

– Верно.

– Что случится, если этот договор попадет в Англию до обручения Генриетты с Карлом?

– Разрыв дипломатических отношений. Возможно, война.

Человек не так долго может находиться под воздействием взгляда вампира, это вам не Поединок Воли. Обычно нам не требуется больше минуты, чтобы вонзить клыки в беззащитную шею. Глаза кардинала начали закатываться. Да еще и «телохранители» из приемной в любой момент могли почуять колебания Полумрака и пожаловать сюда с проверкой.

– Где хранится договор? Арман! – Я бесцеремонно похлопал кардинала Франции по стремительно бледнеющим щекам. – Где хранится этот договор?

– Под бюро… Шерпантье… в люке… – прошептал Ришелье и, окончательно лишившись чувств, сполз на холодный каменный пол балкона.

Шерпантье являлся личным секретарем кардинала. Иногда он же бывал распорядителем во время аудиенций, иногда и сам принимал посетителей в отдельном помещении, но чаще дожидался Ришелье в его особняке на Королевской площади, где ему были выделены апартаменты. Тьма меня задери, если я знал, какое именно бюро в каком из трех мест имеется в виду! Да даже если договор в кабинете Шерпантье в Лувре – я понятия не имел, где искать тот кабинет! Наверняка он должен быть где-то неподалеку, возможно, в этом крыле и даже в этом коридоре, но мне было не у кого спросить, поскольку все разбежались после наложения дозорного заклятия!

Оставив кардинала на балконе, я пересек его кабинет и выглянул в приемную. Но стоило мне открыть рот, чтобы окликнуть «телохранителей» и попытаться выяснить у них хоть что-нибудь о Шерпантье, как за пределами приемной послышался топот десятка ног, ожесточенная ругань и лязг оружия.

– Эй! – воскликнул я, привлекая внимание дозорных, уже готовых выскочить наружу. – Даже не смейте думать об этом! Вернитесь в кабинет. Кардинал на балконе, мне пришлось погрузить его в сон, чтобы он не мешался под ногами. Ступайте туда и не отходите ни на шаг! Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Ну что ж, в любой другой ситуации они могли бы в резких выражениях указать мне мое место. Кто я, чтобы раздавать приказы гвардейцам коннетаблей? Но, к счастью для меня, ситуация была как раз такой, что любые приказания они сейчас приняли бы с благодарностью, ибо не каждый день Лувр подвергается атаке неизвестных или, вернее, пока не установленных Иных (а в том, что это атака, уже никто не сомневался). Оба попятились в сторону кабинета, не сводя глаз с внешних дверей приемной, будто не сомневались, что те в любой момент разлетятся в щепки. Я же выждал несколько мгновений, чтобы через Полумрак оценить расстановку сил, затем вышел в коридор там, где это было удобнее, – прямо сквозь стену.

Любая массовая схватка – действо завораживающее. Что уж говорить о схватке Иных? В коридоре, а точнее – в настоящей галерее, широкой, с гобеленами, картинами и скульптурами в нишах, с десятками дверей по обе стороны – рубились не меньше десятка дозорных и примерно столько же нападавших. Все поголовно были магами, и это объяснимо – вампиры не смогут войти в большую часть помещений без приглашения, а оборотни, увлекшись боем, часто перестают соображать, требуется ли от них что-нибудь еще помимо кровопускания.

Техника сражения магов была отточена настолько, что вызывала восхищение, хотя и казалась несколько однообразной. Пока в отведенной назад левой руке у каждого плелись защитные и атакующие заклятия, правая рука со шпагой старалась нанести максимальный урон противнику, отвлечь, запутать. Фехтовальные выпады чередовались с метанием огненных шаров, звон клинков – с шипением магических плетей, крепкие выражения – со словами древних заклинаний. Скрежетали надетые под камзолы легкие металлические нагрудники, вспыхивали принимающие на себя удар магические «щиты». Лилась кровь, отворенная и холодной сверкающей сталью, и невидимыми «тройными лезвиями».

Дозорные слева и справа от меня пытались оттеснить нападавших подальше от кабинета и приемной Ришелье, так что я оказался на достаточно свободном пространстве, чтобы оглядеться и подумать. Ну что ж, я не знаю местоположения того бюро, о котором вел речь Ришелье. Но знают ли те, кто вторгся в Лувр? Не думали же они, что им дадут возможность спокойно обыскать все помещения, пока не найдется нужное? Значит, договор спрятан в комнате рядом с кабинетом? Или это снова отвлекающий маневр, и пока здесь кипит бой – кто-то спокойно отодвигает бюро и шарит в люке?