было, как уже отмечено выше, не только очень распространенным собственным именем: оно было также и в особенности именем египетского Сераписа или Озириса, который в Риме, как раз в низших слоях народа, пользовался большим почетом. Поэтому «хрестианами» могут называться как поклонники человек по имени «Хреста», так и поклонники Сераписа. Имя «хрестос» значит «добрый, благой». Таким образом, в имени «хрестиан» звучало бы качественное определение «добрых». Правда, говорят, народ дал это имя тем, которых ненавидели за их гнусности. Больше того: он дал им это прозвище, быть может, как раз потому, что их ненавидели за гнусности. Ведь, латинское выражение «quos per flagitia invisos vulgus chrestianos appellabat» допускает также и такое понимание, как это не раз и делалось в подобных случаях.

Как народ додумался до того, чтобы все же называть «добрыми» людей, которые в его глазах были заведомо злыми и негодными? Вели хоть раз согласиться с развиваемым здесь ходом мысли, то ясно, что в этом названии скрывалась ирония, насмешка: римский народ называл поклонников Сераписа-хреста «добрыми» потому, Что они, собственно говоря, были как раз противоположностью этому, В таком случае «хрестиан» можно было бы передать через выражение «милая братия», подобно тому, как в Париже подонки общества, (преступный сброд, обычно называются «апашами».

Из истории мы знаем, какой дурной репутацией пользовалась в Риме египетская чернь, состоявшая по большей части из александрийских элементов. В то время, как все прочие чуждые, введенные в Рим культы пользовались там самой широкой терпимостью, культ Сераписа и Изиды подвергался неоднократным преследованиям. Как мы знаем благодаря работам Кюмона, подкладкой этого служили не только политические мотивы — соперничество Рима с Александрией, но и, прежде всего, полицейские и этические моменты. Шаткая мораль, поскольку она стояла в связи с культом египетских богов, таинственные занятия их поклонников отталкивали римлян и возбуждали подозрение, что данный культ, может быть, направлен против государства. «Его тайные сообщества, вербовавшие себе членов, главным образом, из низов народа, под покровом религии легко могли превратиться в клубы агитаторов и гнезда шпионов. Все эти мотивы для подозрения и ненависти (!), без сомнения, гораздо скорее, чем чисто богословские основания, побудили к открытию гонения. Можно проследить, как последнее то потухает, то, снова разгорается, в зависимости от перемены направления в общей политике».

В 48 г. до нашей эры, согласно постановлению сената, были разрушены посвященные Изиде часовни, а в них изображения богов разбиты. В 28 г. нашей эры было запрещено александрийским божествам пребывание внутри городской черты (померил), — запрещение, которое семь лет спустя Агриппой было распространено на окружность в тысячу шагов расстояния от города. Больше того: в 49 году разразилась буря негодования над головами египтян по случаю скандальной истории, в которой были замешаны египетские жрецы, — буря, настолько сильная, что с поклонниками Сераписа обошлись самым безжалостным образом. Причем на этот раз несчастье затронуло также и евреев вследствие подобного же преступления одного из их единоверцев, но не по причине всеобщей ненависти к ним, а питому, что римских евреев, которые равным образом были по большей части выходцами из Египта и Александрии, смешали с александрийскими и причислили их к египетскому сброду — «хрестианам». Так, у Тацита мы читаем, что тогда было совещание о запрещении египетских и еврейских религиозных обрядов и что сенат постановил четыре тысячи вольноотпущенников, Зараженных этим суеверием, сослать на остров Сардинию На борьбу с тамошними разбойниками, в надежде, что сосланные там скоро погибнут благодаря нездоровому климату. Это подтверждает также и Иосиф Флавий в своих «Древностях». Вскоре после этого, при Клавдии, «был издан грозный, но безрезультатный сенатский декрет об изгнании из Италии математиков». Математиками, т. е. астрологами, являются опять-таки египтяне и египетские евреи, поклонники хреста, как об этом мы читаем у Фл. Вописка в письме императора Адриана к его родственнику Сервию: «Те, которые поклоняются Серапису, являются хрестианами, а те, которые называют себя священниками хреста, преданы Серапису. Всякий первосвященник евреев, самарянин, пресвитер хреста там в то же время является математиком, гадателем или знахарем. Даже патриарха, когда он приезжает в Египет, одни заставляют молиться Серапису, другие — хресту. Это — самый мятежный, ненадежный, суеверный человеческий род. Там существует только один бог. Ему поклоняются хрестиане, ему же евреи и все народы Египта».

Правда, в настоящее время это письмо вследствие его, якобы, вздорных и запутанных показаний о христианстве и христианах часто считается стряпнею четвертого века. Но и в таком случае оно подтверждает тесную связь между александрийскими евреями и египтянами, раз те и другие характеризуются в качестве математиков и хрестиан. Но не следовало бы показания о хресте и христианах слишком! поспешно относить к Христу и христианам, и не могла ли эта нелепица произойти только от того, что автор письма сам не мог ясно разобраться в обоих этих различных религиозных партиях и их божествах? А в таком случае и рассказ Тацита мог бы явиться результатом подобного Недоразумения и непонимания. Те «хрестиане», которых парод ненавидел за их мерзости и которых римский историограф причисляет ко всем гнусным и бесстыдным элементам, стекающимся со всех сторон в столицу, — они, вообще говоря, были вовсе не христианами, а поклонниками Хреста, т. е. египетским сбродом, «апашами» Рима, «огромным множеством», подлинными «ненавистниками рода человеческого», людьми, на которых Нерон слишком легко мог навлечь подозрение в поджоге, а их признание, что приписываемое им преступление было действительно ими совершено, поэтому не имеет само по себе ничего непонятного. Следовательно, «чернь» была права, называя их «хрестианами», что, как сказано, было двусмысленно и в тогдашнем Риме являлось употребительным насмешливым прозвищем. Тацит же, около 117 года, совершенно так же смешал их с христианами своего времени, как это сделал 14 лет спустя и император Адриан в своем письме к Сервию.

Вследствие этого он увидел себя вынужденным для пояснения вставить фразу: «виновник этого имени Христос» и т. д. и вывести их происхождение из Иудеи, смешивая отожествленных с ними александрийских евреев с евреями из Палестины. В таком случае сделалось бы понятным выражение «appellabat» — называла (вместо «appellat» — называет), каковое и Гарнаку кажется «странным»: возможно, что мы имеем здесь дело с употребительным в эпоху Нерона народным прозвищем, которое сам Тацит уже не понимал. А может быть, Приведенная фраза, где Христос называется виновником имени христиан, равно как и указание на Иудею, вообще вышли из-под пера не Тацита, а позднейшего христианина, который хрестиан Тацита считал тожественными с христианами, и, таким образом, все Нероново гонение на христиан так же покоится на огромном