Павла. Посему для теологов Павел является настоящим «piöce de resistance» их веры в Иисуса. Он слывет «самым надежным фундаментом», «главою угла», «несокрушимым краеугольным камнем», «неоспоримым доводом» в пользу того, что Иисус действительно жил, был распят, Погребен, а может быть, и воскрес. Больше того: историческая теология так самоуверенно держит себя в св тем убеждении в абсолютной доказательности этого свидетеля, что, по ее мнению, всякое сомнение в историчности Иисуса может быть приведено к молчанию простым указанием на Павла. Бет в этом отношении называет его «чрезвычайной инстанцией» (35). У него Павел вместе со светской историей (!) слывет за «неоспоримое свидетельство» в пользу историчности Иисуса. Он, подобно Вейнелю, не может даже представить себе, чтобы кто-нибудь мог серьезно отбрасывать это свидетельство Павла, не сочтя посланий самого Павла подложными. Да и фон- Соден о Павловых посланиях говорит следующее: «Они дают такое веское свидетельство в пользу исторического Иисуса, что до Древса никто еще не отважился отрицать историчность Иисуса, Не оспаривая в то же время подлинности этих Павловых посланий». «Древс, — говорит Бет, — в данном случае действительно должен предстать пред трибуналом своей собственной теории в качестве обвиняемого в нерадении и недосмотре, так как он пропустил подлинность некоторых посланий Павла да и не позаботился поставить под знак вопроса историческое существование Павла. В действительности же он, дабы достигнуть своей цели, не нарушая своих принципов, и ослабить все свидетельства за Иисуса, должен был бы приняться также и за существование Павла». И вот этот книжник надеется, что Древс этот пробел заполнит, «дабы оправдаться перед лицом своих принципов». Только в таком случае, по его мнению, Древс имел бы возможность всю бее исключения Павлову литературу объявить подложной и отнести ее к такому позднему времени, что во всем ее содержании мог бы видеть только продукт фантазии, как он это уже делал».

Я очень признателен моему противнику за совет и приму его к сведению. Ведь, он, без сомнения, в этом прав: если образ Павла является только выдумкой второго века, то приписываемые ему под именем Павла, современника Иисуса, послания не подлинны и не могут служить доказательством в пользу существования Иисуса. А если, с другой стороны, существуют, «Вообще говоря, подлинные Павловы послания, то в таком случае они являются литературным свидетельством из самых первых годов христианства, совпадая с остальными свежими и неокостеневшими благовествованиями об Иисусе, совпадая с представлениями первых христианских общин». Это — правильно, как дважды-два — четыре. Так же правильно и то, что посланиями Павла доказывается, во всяком случае, существование какого-то Иисуса, даже какого-то человека Иисуса. Вопрос только в том, насколько это свидетельство доказывает также и историчность его, т. е. действительно ли человек Иисус Павловых посланий понимается ими как некий исторический индивидуум, как таковой, который существовал в совершенно определенное время, в определенном месте, при определенных, исторически доказуемых условиях, и этот вопрос остается открытым даже в том случае, если эти послания следовало бы считать подлинными, а их написание относить к самым первым годам христианства. Об этом различии, по-видимому, не подозревают ни Бет, ни его коллеги-теологи. Поэтому сделанный по моему адресу Бегом упрек в «недогадливости» я должен вернуть обратно, по адресу его самого и его единомышленников. По мнению Бета, как раз на основании авторитета Павловых посланий «с несомненностью установлено, что этот апостол около 35 года благодаря надежным рассказам жителей Иерусалима, из бесед в кругу своей фарисейской секты получил сведения об историческом Иисусе, каковые, подкрепленные его собственным религиозным переживанием, сделались фундаментом его проповеди, основным фондом его апостольского сознания и памяти. Существование проповедующего и пишущего послания апостола Павла подтверждает, что он, несомненно, знал об Иисусе, который разносил свое учение по иудейской стране и евреями был распят на кресте». Таков же был смысл и той речи, которую И. Вейс произнес на маннгеймском собрании протеста: «Всякий знает, что Павел до своего обращения гнал назареян, — почему? Потому что они утверждали, — а это в его глазах было преступлением, — что распятый Иисус из Назарета был мессией. По рассказу Деяний апостольских, он присутствовал при споре Стефана с евреями об этом Иисусе и его учении, он был очевидцем: мученической смерти Стефана. Конечно, он и сам принимал участие в прениях с последним, во всяком случае, он доподлинно знал, о чем шла речь. И этот гонитель назареян, говорят, ничего не знал об Иисусе?» (9).

Да, теперь нет сомнения, что если Иисус был историческим индивидуумом и если события в Иерусалиме разыгрывались так, как повествуют о них евангелия и Деяния, то Павел, если только он тогда находился в этом городе, должен был также знать и об историческом Иисусе. «При дебатах, например, в эллинистической синагоге в Иерусалиме, — как утверждает и Вейс, — о личности и учении Иисуса ежедневно должно было доходить до ушей также Павла то одно, то другое». Но вот, подлинны ли новозаветные рассказы об Иисусе и Павле, — это, ведь, еще большой вопрос. По моему мнению, такого знания об историческом Иисусе, какое Вейс и Бет приписывают Павлу, из посланий последнего вывести нельзя. Да и где же можно в них хоть что-нибудь прочитать о том, что Иисус «разносил свое учение по иудейской стране», что он, — сам апостол, — вместе с иудеями принимал участие в прениях об Иисусе и при этом ссылался на историческое событие? А если Бет утверждает, что Павел, говоря об Иисусе, которого он «во плоти» не знал и которого в качестве своего сына сам бог «открыл» ему, тем самым косвенно хочет доказать, что другие говорили об Иисусе на основании собственного опыта, то я, при всем моем желании, никак не могу такого доказательства вычитать из приводимых слов Павла. Ведь, прежде следовало бы доказать, что «знание в теле» (2 коринф., 5,10) относится к личному опыту «других людей».

1. Вопрос о подлинности Павловых посланий.

Самым простым выходом, конечно, являлось бы прямо объявить Павловы послания подложными и тем самым, недолго думая, отвергнуть их достоверность в вопросе о существовании исторического Иисуса. Понятно, это было бы весьма желательно для теологов, и гневные нотки слышатся, когда они выражают удивление тому, что я этого не сделал. Для теологов, если говорить о германских теологах, подлинность, по крайней мере, четырех больших и главных посланий: 1) к римлянам, 2) к галатам, 3-4) обоих к коринфянам, пока еще столь несомненна, что они всякое оспаривание их подлинности, без всякой околичности, считают праздным и полагают,