Тебу попытался вскочить с кровати. Он уже набрал в легкие воздуха, чтобы закричать и позвать на помощь, но тут увидел перед собой еще один нож — вернее, ручку ножа, который вонзился в его горло. Хлынула кровь. Тебу почувствовал резкую, обволакивающую сознание боль, а в следующий момент мир сгинул в темноте.

Над поверженными телами появилась фигура убийцы: мужчина среднего роста и среднего возраста. В ярком свете сверкнул его шрам чуть ниже левого глаза. Он аккуратно вынул ножи, стащил жертв на пол. Потом проверил настенные камеры, отключил их, изъял чипы с записями. Потащил куда-то тела.

Глава 18

Первый день конференции завершился, и участники покинули Столетнюю башню, чтобы на следующий день приступить к обсуждению разведывательных операций. Однако, когда этот день наступил, не все участники заняли свои места. По крайней мере, в зале не оказалось двух человек — маршала Вана и его спутницы Патриции.

Накануне Ван поцеловал ее в щеку, не питая к ней чего-то большего, чем симпатии. С ней пока ничего не клеилось, да он к этому и не стремился, поскольку его мечты и мысли были заняты другой. Его поглощала сильнейшая и, по сути, единственная любовь в жизни. Он мечтал о той, что была с ним в этой жизни всего ничего, какое-то мимолетное мгновение, но маршал не мог ее забыть. И не мог не страдать душой.

«Люблю тебя, — обращался к ней Ван в мыслях, прекрасно понимая, что она его не слышит не потому, что не способна слышать мысли, а потому, что не хочет. — Повторяю, что люблю тебя. Изнываю от одиночества. Почему я не могу подойти к тебе снова? Увидеть твои ласковые глаза, твои губы, лицо, руки?»

Ван все запомнил. Образ был перед ним как на ладони. Он видел ее, смотря на стену комнаты, смотря в окно, выходя наружу и созерцая ее образ в сумраке. И поражался ее красоте. Никогда он не встречал никого подобного, но сразу ничего не понял. Только потом, когда они расстались, Ван осознал, что потерял так много. Осознал?

Да разве можно осознать ту, которая так недоступна? Никогда! И никогда маршал не чувствовал себя так глупо и в то же время потерянно. Море невысказанных чувств, море энергии, которое не находило берега. Он скучал и испытывал разорванность, как будто его разделили надвое и одну половину заставили страдать от отсутствия второй. И это страдание преследовало его всегда. Каждый день. Он к нему привык.

Привык просыпаться утром и чувствовать тягость. Его душу растягивали как резинку — туда и сюда, вверх и вниз, и особенно вниз. А вечером его душу рвали. Просто разрывали на части, топтали, обливали чем-то едким. Так происходило всегда, каждый божий, каждый дьявольский день. Жизнь без радости. Радость была недостижимой и далекой. Все казалось не таким, как надо, и он устал.

Задумавшись, Ван смотрел на Патрицию. Она поняла, что он хочет поговорить, и застыла в ожидании.

— Завтра будет выступать Ама. Ты знаешь, когда я на нее гляжу, у меня что-то происходит внутри. Но я не мазохист. Я просто человек.

Патриция, конечно, понимала, что маршал — такой же человек, как и все, и на него тоже распространяются женские чары. То ли во всем повинна привязанность?

— Думаю, тебе не надо смотреть на нее. Завтра и без нас мероприятие пройдет успешно. А мы сделаем брейк хотя бы на день.

— Да я бы лучше на Альфу Центавра отправился, — вдруг брякнул Ван. — Просто развеяться. Отвлечься от мыслей.

— И правильно, тебе это пойдет на пользу, — кивнула она и подумала про себя, что в таком случае можно будет увидеться с Алексом.

Неожиданно в апартаментах замерцал свет, и перед ними возникла фигура Амы. На их лицах проявилось изумление.

— Не ожидали? — усмехнулась виртуальная Ама и указала на маршала. — Мы избраны хранителями накопителей. В сетях нас уже прозвали избранными. Так что пора положить наши секреты в надежное место, известное избранным.

Ван все понял и поинтересовался, куда ему лететь. Ама ответила:

— Мы с Петром уже прилетели к тебе. Броневик ждет в шлюзовой камере.

Маршал кивнул, свет замерцал, и фигура растаяла.

Ван поспешил к лифтам, к шлюзам, и к машине.

Они полетели к башне Юности, спустились на поверхность у рядом находившегося бункера, активировали гермокостюмы и шлемы и выбрались на воздух.

У Амы за спиной висел черный мешочек. Петр не взял ничего. Он все время молчал — наверное, потому что вокруг него все выглядело более-менее спокойно.

Пройдя в бункер, все притормозили у сплошной, ничем не примечательной стены. На ней не было видно ни дверей, ни ячеек. Но в стенах апартаментов и бункеров не перестали существовать потайные двери и комнаты.

— Здесь все накопители, что есть, — Ама покачала черный мешочек в воздухе.

Ван поинтересовался:

— Куда ты собираешься их положить?

— Здесь есть потайная дверца. Держи ключ от нее, — она протянула Вану ключ. — А это тебе, — отдала другой Петру.

Петр молчал.

В следующий момент Ама дотронулась рукой до сплошной стены. Стена как будто подалась вперед, и все увидели потайную дверь. Ама усмехнулась.

А Ван не мог смотреть на спутницу — сразу же нахлынули мысли о ней. Он понимал, что ничего не ушло, чувства, казалось, были живее некуда.

— Ладно, я понял, — сказал он и пошел по ступенькам наверх к выходу.

Когда он поднялся к люку, сзади послышалось:

— Ван, прости!

А ему стало совсем тяжко, и он не мог ничего ответить. Открыв люк бункера, маршал направился к крейсеру. Вскоре Петр и Ама вернулись из бункера. Крейсер взмыл вверх. Вана подкинули до башни Ангелов, он дошел до лифтов, доехал до апартаментов и появился перед детьми и Патрицией.

— Летим? — спросил он.

— Прямо сейчас?

— Я не вижу причин сидеть и ждать.

Патриция кивнула, они взяли детей с собой и полетели вместе в громоздком космолете. Дети были в восторге, они быстро подрастали и уже все понимали. Вскоре они уснули в установленных во втором отсеке камерах для сна. Космолет благополучно переместился сквозь червоточину и вышел в ста пятидесяти тысячах километров от Уэнуку.

Планета приближалась, будто огромная круглая льдина в океане. Казалось, что именно она двигалась к космолету с людьми, а не наоборот.

Ван задумался: «Как странно. У меня были родители и жена Жизз. Неидеальная. А у кого бывает идеальная? Потом появилась Ама. И однажды все исчезло. Жизз, родители, Ама. Правда, она исчезла только из моей