– Воспитательница Зольф. Я веду группу, в которую входит и ваша дочь. Как я понимаю, вы хотели бы ее повидать…

– Совершенно верно, фрау Зольф. Сегодня у Эрики день рождения.

– Это замечательно, но ваша Эрика наказана.

– Как наказана? Ведь она писала…

– Да, в последнее время дела ее пошли лучше… Она даже начала больше внимания уделять школьным предметам. Однако буквально несколько дней назад произошел вопиющий случай…

Сердце Магды сжалось, она едва нашла в себе силы, чтобы спросить:

– И что же она совершила?

– Она самовольно покинула территорию детского дома… Причем подбила на это еще двух воспитанников. Весь наш свободный персонал в течение трех часов разыскивал беглецов.

– Так уж и беглецов? Дети, пожалуй, просто хотели погулять…

Фрау Зольф так взглянула на Магду, что та пожалела о своих словах. Она замолчала и опустила голову. Воспитательница уперла руки в бока и, глядя на Магду, словно та была сумасшедшей, четко выговаривая слова, произнесла:

– Вы что, милочка?! Ничего не понимаете? У нас специальное учреждение. Самовольная отлучка относится к тягчайшим нарушениям дисциплины. А организация групповой отлучки по дерзости превосходит все остальное, что допускают наши воспитанники.

– И что же теперь?

– А ничего… отправляйтесь домой. Ведь вы же приехали из Берлина?

– Да.

– Ну вот… это совсем близко. Никаких проблем.

– Но у Эрики день рождения… Разве…

– Она должна была думать.

Магда, всхлипывая, сбивчиво произнесла:

– А мы с вами много думали в двенадцать лет?

– Я ничего не могу поделать… Разве что директор сможет вам помочь…

Директор Эккерт долго смотрел на Магду, сидящую перед ним на стуле, потом встал и начал описывать круги вокруг бедной зареванной женщины. Слова его напыщенной речи не доходили до ее сознания, готового помутиться. Она все еще не могла представить, что может сегодня не увидеть дочь. Всякий раз, когда директор замолкал, Магда пыталась раскрыть рот, чтобы вставить хотя бы слово в защиту дочери, но господин Эккерт, не давая ей это сделать, начинал снова выбрасывать убедительные разящие слова. Его длинная фигура вдруг поплыла у Магды перед глазами, и она стала сползать со стула. Присутствовавшая при разговоре фрау Зольф подскочила к ней, чтобы поддержать обмякшее тело.

В тот день Магда Пфеффер так и не повидалась с Эрикой. Наглотавшись таблеток, сморкаясь и утирая пот, она сидела на сиденье в автобусе, который увозил ее в Берлин…

19

Худой, но жилистый, невысокого роста, как и положено быть настоящему жокею, Курт Хаас рассказывал Мартине, как несправедливо обошелся с ним букмекер Уве Линд. Он никогда бы не стал рассказывать постороннему человеку о «тайнах» своего ремесла, не попроси его об этом лучший друг Хельмут Грап, который в свою очередь был хорошим знакомым Мартины. Мартина не давила на Курта, не задавала ему до поры лишних вопросов, дав возможность жокею изливать душу самостоятельно.

Суть дела сводилась к тому, что перед недавними скачками букмекер попросил его придержать лошадь по кличке Айран, у которой были все шансы на успех и на которую поставили многие игроки. Разумеется, жокею был обещан приличный куш. Однако Уве Линд поступил по-свински и выделил Курту лишь незначительную долю от обещанного. Курт уже пропустил несколько скачек подряд и подумывал над тем, как проучить букмекера.

– И что, вы готовы даже поднять вопрос на заседании конноспортивного клуба? – осторожно спросила Мартина.

Курт Хаас отставил в сторону кружку с пивом, которое он до этого пил, и с петушиным видом посмотрел на нее. Потом отвел взгляд в сторону. Было понятно, что публичная огласка обстоятельств дела не сулит ничего хорошего и ему. Тогда ведь все узнают, что он согласился на подвох. В нем кипела не находящая выхода злость.

– Даже не знаю, фрау Хайзе… Как заставить подлеца вернуть деньги?

– Можно попробовать объединить усилия…

– Что вы имеете в виду?

– Слышали ли вы когда-нибудь имя Рольфа Гаммерсбаха?

– Вы имеете в виду банкира, которого недавно убили?

– Совершенно верно.

– Не только слышал, но и видел. Он частенько крутился здесь, иногда в компании Уве…

– Какие у них были дела, вы, конечно, не знаете?

– Ничего конкретного. Хотя какие еще могут быть дела у Уве? Его всегда интересуют только деньги. А тут банкир…

– Мой приятель, частный детектив, расследует одну денежную аферу… Есть основания считать, что в этом деле замешан и букмекер. Но предъявить ему нечего, так как нет доказательств. Мой приятель хотел бы поговорить с Уве, но не рассчитывает, как вы понимаете, на его откровенность… Если же мы надавим на него, упомянув при этом вашу историю… Может быть, он станет сговорчивее. Вы не против?

Маленький жокей заерзал на скамейке. Душа его разрывалась между возмездием и боязнью огласки. От нервного напряжения он схватил кружку и залпом допил пиво.

– А вы сумеете это сделать аккуратно, фрау Хайзе? Вы меня понимаете?

Мартина улыбнулась и сказала:

– Разумеется, господин Хаас. Мы постараемся это сделать максимально деликатно, потому что наш вопрос также весьма деликатный.

Расставшись с жокеем, Мартина немедленно позвонила Максу и рассказала о разговоре. Он сразу же спросил:

– Мартина, когда ближайшие скачки?

– Послезавтра.

– Я обязательно буду. Ты не хотела бы поприсутствовать?

– Я непременно приду, Максик, чтобы поддержать тебя.

Уже целый час Макс с Мартиной носились за неуловимым Уве Линдом. Всем он был нужен. Его рвали на части. Раскрасневшееся лицо его появлялось то тут, то там. Он продирался через толпы игроков, желающих сделать правильные ставки. Его окликали разные люди, он что-то отвечал им, маленькие его глазки, почти невидимые под длинным козырьком бейсболки, бегали с бешеной скоростью. Наконец Уве заскочил в вагончик, где размещался его передвижной офис. Там же находился его помощник – немолодой лысоватый мужчина в очках.

Сыщик с помощницей заняли выжидательную позицию вблизи вагончика и, как только появился букмекер, на ходу вытирающий потное лицо, бросились к нему с двух сторон. Подхватив Уве Линда под обе руки и не переставая говорить о необходимости срочно переговорить, они потащили его в сторону находящейся поблизости пивной. Уве, ничего не подозревающий и привыкший к тому, что он всем нужен, почти не сопротивлялся и дал усадить себя за длинный стол в углу зала.

– Три кружки пива, – крикнул Макс пробегавшему мимо кельнеру.

Ошеломленный букмекер ничего не понимающими глазами смотрел то на молодого человека, то на его спутницу. В его голове пронесся вихрь из мыслей, каждая из которых касалась лишь одного – что им от него нужно. В это время кельнер опустил на столик три кружки. Еще не пришедший в себя букмекер схватил одну из них и осушил почти наполовину. Мартина и Макс взяли свои кружки и тоже сделали по глотку.