– И ты отвечаешь?

– Нет. – Я открываю свой экземпляр меню. – Я звонил в клинику, попросил их забрать у него мобильник.

Последнее мое признание вызывает у Сэм смех. Вокруг глаз появляются чуть заметные морщинки.

– Отлично, – говорит она.

Ни я, ни Сэм не хотим, чтобы все закончилось как в прошлый раз. Когда мы вместе, достаточно одного-единственного слова, чтобы потерять друг друга. Наше единение хрупко, и виной тому наше общее прошлое.

Я хочу коснуться ее руки.

Мы делаем заказ. Оба пьем только воду. Я – потому что алкоголь несовместим с «Собрилом», она – потому что давно уже не употребляет спиртного. За окном по Пиперсгатан проезжает автомобиль, на мгновенье освещая фарами другой, припарковавшийся возле ресторана. В неосвещенном салоне последнего сидит человек, которого я не успеваю разглядеть, потому что в следующий момент все снова тонет во мраке. Но взгляд водителя устремлен на нас с Сэм, я его чувствую. Должно быть, это та самая машина, которую я видел возле клиники Святого Георгия.

– Лео…

– Да?

– Что случилось?

– Ничего.

Я трясу головой, как будто от этого моя ложь станет более правдоподобной.

– Просто я тут кое о чем подумал…

– О чем же?

– Что ты мне нужна.

– Я думаю о том же.

Она улыбается, чуть заметно. Опускает глаза.

Нам приносят тарелки, и мы приступаем к еде. Я замечаю, что Сэм неловко управляется с ножом. Причина тому – отсутствие пальца. В конце концов нож падает на пол.

– Я подниму, – говорю я.

– Не беспокойся. – Сэм касается моей руки. – Я привыкла.

И наклоняется за ножом сама.

За окном снова проезжает машина с включенными фарами. В их свете на этот раз я успеваю заметить буквы на регистрационном щитке припарковавшегося автомобиля: VEM. Потом все гаснет, но я различаю силуэт водителя. Мне кажется, что это Пауль Гофман.

– Когда ты последний раз был в Салеме? – спрашивает Сэм.

– Давно, – отвечаю. – У меня нет на это времени.

– Ммм… – Она мычит с набитым ртом.

– Мне, знаешь, приходится нелегко, – продолжаю я. – Отчасти из-за того, что случилось прошлым летом… Никак не могу от этого избавиться. Это как с убийцей, который возвращается на место преступления. И потом, папа…

– Ему не лучше?

– У него альцгеймер, Сэм. – Я делаю глоток из бокала, начиная жалеть, что там обыкновенная вода. – Нет, не лучше…

– Прости.

– Там брат хорошо помогает, – говорю я. – Тоже не выдерживает, но крепится ради мамы. Мике всегда был ее любимцем. Я – отцовским. Наверное, именно поэтому мне так тяжело видеть его в этом состоянии. Он уже не помнит, как вставляется батарейка в пульт от телевизора.

– Но он ведь… – Сэм запнулась, – узнает тебя?

– До сих пор узнавал. Иногда, правда, когда особенно устает, путает меня и Мике. – Я смеюсь. – Но он и раньше это делал.

Сэм хватает бокал и делает глоток.

– Ты еще общаешься с этим, как его… Рики? – спрашиваю я.

– Нет. – Она ставит бокал на стол. – Совсем не общаюсь.

– Скучаешь по нему?

Она трясет головой.

– Не так, как по тебе.

И вскакивает, словно спохватываясь, что сказала лишнее.

– Мне нужно в туалет, сейчас приду.

Когда Сэм уходит, я достаю таблетку «Собрила» и кручу между пальцами. Одно это доставляет мне удовольствие. Поиграв с таблеткой, убираю ее в карман. Смотрю в окно: автомобиль все на том же месте.

Когда мимо проезжает очередная машина с зажженными фарами – на этот раз грузовик, – мне удается разглядеть цифры на щитке с регистрационным номером: VEM 327. Я дожевываю кусок пиццы, запиваю водой и отправляю Бирку эсэмэску с регистрационным номером.

Начинаю ерзать на стуле. Не так легко сохранять хотя бы видимое спокойствие, чувствуя, что за тобой следят.

Ты видишь машину? – спрашивает Бирк.

Возле «Мастера Андерса», – отвечаю. – Это СЭПО?

Да.

Уверен?

Да.

Вопросы так и роятся в голове. Если там, в машине, их агент, они держали нас под наблюдением с самого начала. Еще тогда, когда мы с Бирком официально занимались делом Хебера. Чертовы параноидальные насекомые, они знают всё… Но управление передало им это расследование, они должны быть довольны. Что, если они спрятали где-нибудь здесь свой микрофон и слышали наш разговор с Сэм? Пауль Гофман – я представляю его в моем кабинете. Судорожно припоминаю каждое его движение, его руки… Уж не оставил ли он «жучок» в моей комнате?.. Или в верхней одежде?

Я прощупываю пальто – оно висит на спинке стула. Как будто ничего…

Еще одна проблема с СЭПО – их паранойя заразительна. Я вздыхаю, взгляд цепляется за телефон. Что, если…

– Что-нибудь случилось?

Это снова Сэм. Я поднимаю глаза, отодвигаю мобильник в сторону:

– Да нет, ничего. Это по работе – обычное дело…

– У тебя было дежурство позапрошлой ночью?

– Да.

– Я читала в газете про Дёбельнсгатан.

– Мы больше не занимаемся этим делом. – Я невольно скашиваю взгляд в сторону окна. – Его передали в другое подразделение.

– Ну вот, теперь ты опять это делаешь… – говорит Сэм.

– Что?

– Пялишься. – Она смотрит на улицу. – Что там?

– Я не знаю.

– Ты знаешь, что я простила тебя, да? За то, что тогда случилось… Ты не должен чувствовать того… что бы ты там ни чувствовал… Если это и в самом деле так, прекрати, пожалуйста… Всё в порядке… Мне просто нужно немного времени.

– Как все замечательно, – осторожно замечаю я. – Тебе просто нужно немного времени.

– Раньше ты говорил, что не справился бы, если б не я… Это до сих пор так?

Ее вопрос ошеломил меня.

– Да, – отвечаю.

– Со мной то же самое. – Сэм смеется. – Приятно осознавать, что у нас осталось хоть что-то общее…

Она замолкает. Нависшая тишина стремительно тяжелеет, словно наливается свинцом.

– То есть ты тоже не справилась бы без меня? – уточняю я.

– Да.

* * *

– До связи. – Она прощается со мной возле ресторана.

Снова летит снег, дует ветер. Часы на церковной башне бьют последний удар. Десять… Я высматриваю машину СЭПО. Она исчезла.