Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юноша вновь посмотрел на клетку.
– Это Айраш, – мягко пояснил купец. – Несмотря на юный возраст, он сметлив и ловок. Пытался бежать даже отсюда, с торга, потому и держу его в клетке.
– Эй, уважаемый! – Работорговец и Твор обернулись, одновременно вздрогнув.
Позади них, пристально рассматривая рабов, стоял омерзительного вида старик, тощий, горбоносый, слюнявый, с лысой, как колено, башкой и косматой нечесаной бороденкой, одетый в какую-то несусветную рвань и старые лапти. И такой хочет купить раба?
Торговец тем не менее поклонился.
– Рад тебя видеть в добром здравии, почтеннейший Лютожад. Каким ветром в наши края?
– Дурным, дурным ветром, – сварливо произнес старик. – Хотел заработать на кожах, да все потерял, теперь вот бедствую.
– Нам бы так бедствовать, как он, – когда Лютожад отвернулся к рабам, шепотом пояснил работорговец. – Этот старый пень – самый богатый купец в Смоленске! Ты не смотри на его вид – скуп изрядно, всех слуг своих заморил голодом. Нехороший человек.
«Нехороший человек» между тем беззастенчиво рассматривал невольников. Выбрав тощую испуганную девушку, велел раздеться, ощупал, потрогал пальцами зубы. Презрительно сплюнув, обернулся.
– Сколько просишь за эту, Ратмир?
– Пять гривен.
– Пять гривен?! За эту голодную девку, которая, возьми я ее, с жадностью сожрет у меня все запасы? Пять гривен… Я бы не дал за нее и двух.
– Сказать честно, я сам приобрел ее у Харинтия Гуся за три гривны, – пожал плечами работорговец Ратмир. – Какой же смысл мне продавать ее тебе даже за две?
– Как хочешь, как хочешь. – Лютожад потряс бородою. – Не думаю, чтоб у тебя ее кто-нибудь взял за такую цену, – слишком уж тощая. А этот? – Он подошел к клетке. – Видно, нерадив и склонен к побегам? Так и быть, возьму его за десять ногат, исключительно из уважения к тебе, Ратмир.
– Парень стоит гораздо дороже, – с усмешкой заметил купец. – Вряд ли ты согласишься приобрести его за мою цену.
Старик осклабился:
– И какова же твоя цена, почтеннейший, позволь узнать?
– Десять гривен.
– Что?! – Скупца, казалось, сейчас хватит удар. Губы его скривились, глаза вылезли из орбит и, казалось, вот-вот выскочат и заживут вполне самостоятельной жизнью. – Десять гривен!!! Нет, вы слышали? Десять гривен за некормленого непокорного раба? Да за такую цену можно купить пять коров! Да-да, вполне можно купить, и не самых худых, стельных. Ну, Ратмир, умеешь ты удивлять людей. Десять гривен! Ну сказал бы три, ну пять. Я бы, может, и взял бы его у тебя за пять гривен.
– Цена названа, уважаемый. – Работорговец стоял на своем.
Покачав головой, Лютожад снова сплюнул и пошел прочь, гулко ругаясь.
– Завтра снова припрется. – Ратмир неприязненно посмотрел вслед ушедшему старику. Пожаловался: – Неделю уже ходит, сбивает цены. Хитер… Не продам я ему никого, – вдруг убежденно сказал купец. – Лютожад – очень плохой человек, очень. Недаром рассказывают про него разные мерзости. Говорят, он… Ладно, не буду, язык не повернется. Неспроста Лютожад так просил продать парня… А вот тебе бы я его продал! Вижу, ты человек благородный. Бери отрока за три… да даже за две гривны! Из него выйдет смышленый слуга, уж ты мне поверь, не первый год в этом деле. Ну как, берешь? Сейчас выпущу его, пусть побегает. Увидишь, какой быстрый…
– Откуда ты? – Твор подошел к клетке.
– С Сожа-реки, – сглотнув слюну, отозвался невольник.
– С Сожа?! – удивленно переспросил Твор. – Земляк…
Юноша с сожалением потрогал опустевший кошель – все серебро ушло на подарки чернобровой деве. Что ж, не судьба…
Простившись с благообразным работорговцем Ратмиром, Твор со всех ног поспешил обратно на службу. Время поджимало, скоро мог прийти с проверкой сотник.
– Я отыскал лекаря, князь. – Тиун Ярил Зевота вошел в княжеские покои, неслышно отворив дверь.
– Отыскал?! – Хельги вскочил с лавки. – Ну, наконец-то. Кто же это? Ромей?
– Да, из Солуни.
– Солунь? А, Фессалоника… Кажется, это где-то в Македонии или вообще на болгарской границе. Водятся ли в такой замшелой провинции хорошие лекари?
– Говорят, он хороший лекарь, этот Эвристид, – качнул головой тиун. – Я беседовал со многими купцами.
– Как давно он в Киеве?
– Совсем недавно. Прибыл с купеческим караваном.
– Уж не с тем ли купцом, который… – Хельги усмехнулся, вспомнив стрелы, не так давно посланные в него ромейским торговцем. Как потом оказалось, наконечники были пропитаны ядом и перевязаны высушенной кожей змеи. Да, если б не доклад опохмелившегося волхва Войтигора да не железные пластины под одеждой…
– Нет, он прибыл с сурожцем Евстафием Догоролом.
– Евстафий здесь?! Старый дружище. Чего ж не зайдет, брезгует?
Тиун усмехнулся:
– Думаю, просто стесняется. Ты же все-таки князь!
– Пошли завтра же приглашение от моего имени, – распорядился Хельги. – Нет, сегодня же я поеду к нему сам. Заодно привезу лекаря… Надеюсь, боги будут благосклонны к моей дочери.
– Мы все надеемся, князь.
Евстафий Догорол отыскался на постоялом дворе Любимы – где же еще-то? Хитрый сурожец всегда там останавливался. Увидев князя, едва не поперхнулся вином – выскочил из-за стола, поклонился, сверкая черными глазами.
– А ты ничуть не изменился, Евстафий. – Князь с улыбкой опустился на лавку. – Все такой же чернявый, веселый, разве только морщин немного прибавилось.
– И горб на моей спине стал как будто тяжелее… Зато ты вошел в полную силу, князь. – Сурожец потянулся к кувшину. – Велю принести еще вина.
– Постой. – Хельги покачал головой. – После выпьем с тобой, Евстафий. Сегодня же буду краток – у меня больна дочь, а с тобой, говорят, прибыл хороший лекарь?
– А, ты про фессалонийца Эвристида? – понимающе кивнул купец. – Да, он хороший врач, знаток Галена и сам в своем деле не промах. Я подобрал его в Гераклее, по пути из Константинополя. Эв-ристид вылечил от лихорадки одного из моих слуг.
Хельги задумался:
– Ты не спрашивал, почему он покинул Фессалоники?
– Алчность, – усмехнулся сурожец. – В Фессалониках хватает хороших врачей, а наш Эвристид, прямо скажем, не особо богат. Попытался было поискать счастья в столице – да ведь и там полно конкурентов, так и докатился до Гераклеи. А сейчас задумал врачевать в Киеве.
– Тут не прогадает, – кивнул князь. – Зови. Посмотрю, что за лекарь.
– Он живет не здесь. – Евстафий Догорол покачал головой. – Уже успел купить дом на самом краю Подола, у оврагов. Так себе домишко, скорее – хижина, зато просторный двор, изгородь, амбар. Думаю, Эвристид неплохо поправит свои дела в Киеве, он хороший врач.
– Вот и славно. Где, ты говоришь, его дом?
Фессалонец производил впечатление. Далеко не первой молодости, солиден. Высок, худ, черноволос, с узким бритым лицом и глубоко запавшими глазами. Одет в темную просторную