— Нет. — Это слово словно ножом врезается в мое горло, причиняя больше боли, чем лезвие.

Ощущение жара, обжигающего мое плечо, становится моим первым пониманием того, что произошло. Я падаю на землю, не в силах пошевелиться, руки и ноги отказываются подчиняться. Перед глазами начинает темнеть.

— Мия, — хриплю я.

Но она уже исчезла и мрак окутал меня.

ГЛАВА 11

ЗАКАЗЧИК

Её вкус всё ещё ощущается на моих губах. Он сладок, как мёд, и покрывает мой разум, словно густая глазурь, проникая в каждую его закоулок, пока я не могу думать ни о чём другом, кроме неё.

Воспоминание о её голосе звучит в моей голове, когда я вспоминаю ощущение её руки, прижатой к моему паху. Я мечтаю, чтобы она сжимала меня так, словно не может дождаться, чтобы стать моей, и её пальцы сжимали бы меня и поглаживали, в голоде и отчаянии.

— Это всё для тебя, моя певчая птичка, — шепчу я, словно в трансе.

Однако мои мысли снова возвращаются к нему. Я не хочу, чтобы она оставалась с ним даже на мгновение. Её ответ на его команды был слишком пылким, слишком быстрым, и что-то в том, как смягчилось его лицо, когда он посмотрел на неё, вызвало у меня тошноту.

Она не принадлежит ему.

Она моя.

Я резко поворачиваю руль, и шины визжат по асфальту, когда я разворачиваю машину. Мне нужно снова увидеть её. Я больше не могу ждать, когда она станет моей. Мне безразлично, что отец думает, будто я не готов. Он не понимает связи между мной и моей певчей птичкой. Он недалёкий человек, неспособный осознать всю глубину наших отношений. Он довольствуется своими любовницами, которые удовлетворяют его желания. Он такой же, каким был и раньше, ничего не меняется.

На небе погас свет, и взошла луна. Сегодня полнолуние, и она словно подталкивает меня, освещая путь к моей любви. После ужина, проводив Эверли, я попытался заснуть, но это было бесполезно. Я продолжал думать о ней, о моей любимой певчей птичке. Желая отвлечься, я сел в машину, надеясь заглушить свои мысли унылым пейзажем. Я не собирался ехать к ней, но желание было слишком сильным. Я так долго и одержимо мечтал о ней, что вдавливаю педаль газа в пол, и машина вздымается подо мной, как прирученный зверь.

Желание увидеть её снова пульсирует в моих венах, наполняя их отчаянием. Мне необходимо увидеть её, ощутить её присутствие, ощутить её вкус. Я мечтаю, чтобы эти пухлые губы, созданные для греха, ласкали мою плоть, кусали её, пробовали на вкус, поглощали меня.

Я представляю, как она стоит передо мной на коленях, опустив глаза в пол, а я возвышаюсь над ней во всём своём великолепии. Я бы приподнял её подбородок, чтобы она посмотрела на меня, и в её глазах я увидел бы вожделение. Глубоко укоренившееся желание, которое накопилось бы в глубине, страстно желая меня, томясь по мне. Но я бы не позволил ей прикоснуться ко мне. Нет, не в первый раз. В первый раз всё было бы только для меня и того, чего я хотел. Я бы делал с её телом всё, что захочу, забирая то, что принадлежит мне по праву.

Мои мысли были так заняты, что я не заметил, как проехал мимо. Краем глаза я уловил какое-то движение и, охваченный любопытством, притормозил и остановился. Опустив стекло, я взглянул в ночную тьму. Лунный свет серебрил ветви деревьев, а легкий ветерок заставлял танцевать траву.

Однако я не заметил никакого движения, никаких признаков жизни. Вздохнув, я поднял стекло и понял, что мой мозг просто сыграл со мной шутку. Такое случается время от времени.

Вернувшись на дорогу, я продолжил свой путь, пока не увидел очертания конюшен. Луна поднялась над крышей, превратившись в серебряный круг в ночном небе. Притормозив, я заглушил двигатель и прислушался к звукам ночи. Птица взлетела, и листья зашелестели на ветру.

Прямо сейчас я почти ощущал умиротворение. Почти. Если бы моя певчая птичка была рядом со мной или заперта в позолоченной клетке, зная, что она в безопасности, возможно, тогда я бы почувствовал это. Но прямо сейчас, когда я смотрю на очертания конюшни, биение моей крови начинает усиливаться. Я снова представляю Райкера и то, как моя певчая птичка склоняет к нему голову, покоряясь ему. Я рывком открываю дверцу машины, и подошвы моих ботинок хрустят по гравию.

В темноте трудно найти лестницу, и меня охватывает волна беспокойства, когда я обнаруживаю, что дверь в комнаты внизу открыта. Тишина внутри оглушает. Коридор освещает единственная лампочка, которая издает жужжащий звук, усиливающий биение моей крови.

— Эй? — Зову я. Мой голос кажется мне тихим и жалким в пустоте. Я прочищаю горло и пытаюсь снова. — Райкер? Ты здесь?

Я предполагаю, что он спит, поэтому осматриваюсь вокруг в поисках входа в его комнату. Мне нужно узнать код от ее двери, и это меня раздражает, ведь я пока его не знаю. И тут я замечаю, что дверь в ее камеру открыта.

Я быстро пересекаю комнату и толкаю дверь, опасаясь того, что может скрываться за ней. Может быть, он там, с ней? Прикасается ли он к ней так, как не должен? В глубине души я надеюсь, что это так. Тогда я смогу обхватить его шею пальцами или даже прижать холодный металл пистолета к его виску и спустить курок. Я почти чувствую запах его крови, разбрызгивающейся по стенам.

Но когда мои глаза привыкают к темноте комнаты, я вижу, что это не Мия. Это Райкер, неуклюже распростертый на полу, его одежда пропитана кровью.

— Джуниор? — Хрипит он.

Даже при смерти он продолжает унижать меня этим ничтожным вторым именем, которое указывает на то, что я младший в семье, так же, как и все остальные.

— Помоги, — его голос звучит тихо и бессильно. — Я не могу пошевелиться.

Я подхожу к нему, не замечая, что мои ботинки оставляют за собой кровавые следы.

— Где она? — Спрашиваю я.

— Она ушла, — отвечает он.

— Ушла? — Повторяю я, не улавливая смысла этого слова. — Что значит ушла?

— Она ударила меня ножом, — его дыхание участилось. — Она сбежала.

Гнев начал закипать во мне, поднимаясь до невыносимого уровня. Моя певчая птичка вырвалась на свободу, выпущенная на волю этим слабаком, который лежит на полу.

— Позвони своему отцу, — он прошипел сквозь стиснутые зубы. Лужа крови вокруг него растекалась по полу, и я удивлялся, как он вообще смог выжить с