— У неё красивый голос, очень красивый, — отвечает за меня мама.

Я съёживаюсь, не уверенная, смогу ли когда-нибудь снова петь. Смогу ли я вернуться к тому, что люблю, зная, что именно это привлекло его ко мне.

— Значит, было бы логично предположить, что он уже слышал ваше пение раньше, — говорит полицейский, его ручка начинает царапать бумагу. — Мне понадобится список всех песен, которые вы пели на публике за последний год. Но, — он поднимает взгляд на меня, — вы так и не назвали мне имя человека, который вас обучал. Вы помните его? Вы когда-нибудь слышали это имя?

Я с трудом сдерживаю слезы, не обращая внимания на тупую боль в горле.

— Я даже не уверена, настоящее ли это имя.

— Вероятно, нет, — детектив пытается изобразить легкую улыбку. — Но это всё равно может помочь.

Закрыв глаза, я словно возвращаюсь в свою камеру, глядя в глаза Райкера, такие измученные, такие противоречивые.

На заднем плане я слышу, как детектив разговаривает с моими родителями.

— Возможно, она чувствует какую-то эмоциональную связь с… — Я блокирую звук его голоса, не желая слышать слова, которые он собирается произнести. Слова, о которых я и сама слишком часто думаю.

— Райкер, — говорю я, прерывая его. — Его звали Райкер.

Ручка царапает бумагу, шум проникает в мою голову и обжигает мой мозг.

— Райкер?

Я стискиваю зубы, а мама сжимает мою руку, словно пытаясь передать мне свою силу через эту связь.

Низкий голос детектива снова доносится до моих ушей, но я стараюсь не обращать внимания на его слова. Мои мысли заняты воспоминаниями о том, как Райкер срывал с меня одежду, пока я раскачивалась на цепях. Я пытаюсь воссоздать в памяти укус металла и тот ужас, который охватил меня в тот момент. Это то, что мне нужно запомнить. Не то, что я чувствовала, когда он смотрел мне в глаза. Не ощущение его губ на моих губах. Не шершавость его рук, когда он проводил ими по моей коже.

— Скоро мы отвезем вас в больницу. Нам необходимо провести анализ на наличие признаков изнасилования. — Говорит детектив, когда я наконец обращаю на него внимание.

— Меня не насиловали. Не совсем. Не в том смысле, о котором вы думаете, — отвечаю я.

Отец сжимает кулаки. Мама, которая только что начала расчесывать мои волосы, замирает на полуслове. Детектив приподнимает бровь.

— Марсель, — я сглатываю, — он… — Мой отец выходит за дверь, его челюсть сжата в тонкую линию, а в глазах стоят слезы. — Он положил свой… — мне не хватает слов, и я опускаю глаза, жалея, что у меня нет красного камня, на который можно было бы устремить взгляд.

Детектив прочищает горло.

— Мия, — говорит он тихо, даже тише, чем раньше, — ты бы предпочла поговорить с женщиной-полицейским? В данный момент на дежурстве никого нет, но мы могли бы вызвать офицера Харди из города. Она была бы более чем… — Все в порядке, — выдавливаю я из себя, бросая взгляд в окно, где мой отец расхаживает по коридору, проводя руками по волосам, как будто дергая их за кончики. — Я в порядке. Мне просто нужна минута или две.

Детектив встает из-за стола.

— Я пойду принесу вам воды.

Как только он выходит за дверь, я поворачиваюсь к маме, надеясь, что она поймет. Мне нужно, чтобы она поняла. Так трудно произнести эти слова вслух.

— Я не хочу, чтобы ты думала… Я не хочу, чтобы ты… — Я не могу вымолвить ни слова, потому что от напряжения снова начинаю плакать.

Моя мать обхватывает ладонями мои щеки. Ее взгляд, словно сверлящий, скользит между моими глазами.

— Ты не можешь сказать ничего, что изменило бы моё отношение к тебе, Мия Купер. Ты слышишь меня? Что бы ни делали эти мужчины, это ничего не изменит. И что бы ты ни говорила мне о том, что ты делала или не делала, это не изменит того факта, что я люблю тебя. Я люблю тебя, малышка. Всегда любила и всегда буду любить. Если тебе нужно, чтобы я ушла во время разговора с полицейским, я могу это сделать, но никогда, даже на мгновение, не думай, что что-то из того, что ты скажешь, заставит меня думать о тебе по-другому, Мия. Ничего. Во всём этом нет твоей вины.

Она притягивает меня к себе и гладит по волосам.

— Я люблю тебя. Ничто этого не изменит. Ничто не может изменить это. Я знаю, как это тяжело. Ты наконец-то освободилась, наконец-то вернулась домой, и теперь тебе приходится переживать всё это заново.

Она нежно обнимает меня, пока я плачу. Мама не знает всей правды, не знает, что я сама добровольно оказалась в руках своего похитителя. Я подавлена и очень устала от постоянных расспросов и душевного напряжения, которое возникает при воспоминании о моем побеге и плене снова и снова.

— Я просто хочу домой, — с трудом произношу я, всхлипывая.

Мама снова гладит мои волосы и отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Больше никаких вопросов, обещаю, — говорит она. — Но им нужно будет собрать все возможные доказательства, прежде чем ты сможешь вернуться домой. Как ты думаешь, ты сможешь немного потерпеть?

Я безвольно киваю, осознавая, что у меня нет другого выбора. Если я хочу, чтобы полиция попыталась задержать моего заказчика, им понадобятся все возможные доказательства.

В этот момент возвращается полицейский и ставит на стол кувшин с водой и несколько пластиковых стаканчиков. Он садится, прочищает горло и открывает рот, чтобы заговорить, но моя мать опережает его.

— Хватит вопросов. — Ее тон не оставляет места для возражений. — Мы поедем в больницу, но потом отправимся домой. Моей девочке нужно вернуться домой. Ей необходимо хорошенько выспаться в своей постели.

— По словам самой Мии, человек, который заказал ее, знает все о ней. Они знают, кто вы и где живете. Было бы лучше, если бы вы и ваша дочь…

— Мне все равно, что вы считаете лучшим. Я знаю, что лучше. Я заберу Мию домой. Я останусь с ней и никогда не оставлю ее одну. Поставьте охрану у двери. Пусть кто-нибудь постоянно наблюдает за домом. Мне все равно, что вы будете делать, но вы сделаете все возможное, чтобы обеспечить ее безопасность дома.

— Миссис Купер, — полицейский кладет ручку обратно. — Я действительно думаю, что вы и…

Моя мать наклоняется вперед, на ее лице появляется свирепое выражение.

— Мне все равно, что вы думаете. — Он моргает на нее. — Я говорю, как будет.

ГЛАВА 14

МИЯ

Каждый раз,