– Да? – ответила она не оборачиваясь.

– Какую музыку ты любишь?

– Любую.

– Ха. Хорошо. – Я искоса наблюдал за ним, пока он просматривал свои плейлисты. Через несколько минут с ухмылкой на лице он нажал на трек, и из динамиков зазвучала The Ghost of You группы «Акадианский шторм». – Эта группа входит в мою десятку лучших. Возможно, они даже поднимутся на первое место.

– Прекрати вести себя как придурок, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Смени песню.

– Не-а. Мне она нравится. Тебе нравится, Вив?

Я вырвал телефон у него из рук и выключил музыку, так как блендер перестал жужжать. На несколько секунд воцарилась полная тишина.

– Мне всегда было интересно, слушают ли группы свои собственные песни, – размышлял он. Маленький засранец. Ему повезло, что я не разукрасил его лицо.

Шайло отвернулась от стойки и поставила передо мной смузи, затем перевела взгляд на Риджа.

– Можешь сделать мне одолжение?

– Конечно.

– Можешь сохранить это в секрете? Я пробуду здесь еще пять с половиной недель, так что можешь проводить со мной сколько захочешь времени. Но мне бы не хотелось, чтобы о моем местонахождении узнали СМИ, хорошо?

– Я никому не скажу. Клянусь своей жизнью. – Он перекрестился. – Я умею хранить секреты. Занимаюсь этим всю жизнь.

Шайло улыбнулась ему.

– Спасибо.

– Без проблем.

– Так тебе нравится «Акадианский шторм»? – спросила она, облокотившись на стойку и подперев подбородок руками. Ридж кивнул. – Это твоя любимая песня?

– Ага. – Он опустил голову и потер затылок. – Эта песня помогла мне пережить трудные времена. Я часто слушал ее на повторе.

Шайло подтолкнула меня локтем.

– Поставь ее еще раз. Для Риджа.

– Не. Все в порядке, – пробормотал он. – Просто забудь об этом. Мне нужно немного поспать. – Опустив плечи, он направился к выходу из кухни, а я смотрел ему вслед, почему-то чувствуя, что все испортил. Я пытался достучаться до него, а он только что за последние пять минут поделился со мной большим, чем за те месяцы, прожитые здесь.

– Эй. – Шайло накрыла мою руку своей, и, с трудом оторвав взгляд от дверного проема, я посмотрел на нее. – Тебе стоит как-нибудь послушать эту песню. Возможно, она расскажет тебе о Ридже больше, чем он мог бы выразить словами.

– Так вот что ты делаешь, когда пишешь музыку? Делишься своей правдой?

Она изучала мое лицо, прежде чем ответить.

– Я порезала запястье, и кровь капала на страницу, – она рассмеялась, но я понял, что она не шутила.

Я знал эту песню. Но никогда не прислушивался к ней. Теперь я послушаю ее более внимательно. Она не только расскажет мне о Ридже, но и поведает многое о Шайло. И как бы я ни пытался это отрицать, мне хотелось знать все о женщине, сидящей на моей кухне.

– О-о-о! – воскликнул Ноа. – Я пролил.

Я посмотрел на Ноа, который руками собирал смузи, скапливающийся на столе и стекающий на пол.

Шайло расхохоталась. Очередное субботнее утро в моей сумасшедшей жизни. Сын, который оставался у меня только на выходные. Брат, о прошлой жизни которого я ничего не знал. И вдобавок теперь еще и рок-звезда, которая искала покой во время шторма.

Забавно. Я всегда считал, что шторм – это я.

Стук в дверь заставил Ноа оставить попытки навести порядок.

– Хейли пришла! Ура!

Шайло прочистила горло.

– Кто такая Хейли?

– Моя лучшая подруга. Однажды мы поженимся. – Ноа ткнул меня в руку трубочкой. – Папочка, открой дверь.

– Хочешь, чтобы я ушла? – спросила меня Шайло.

– Ты можешь остаться, – ответил Ноа. – Папочка хочет, чтобы ты осталась. Правда, папочка? – Я увидел, как он смотрит на Шайло.

– Хочешь – останься. Хочешь – уходи. Тебе решать.

Глава десятая

Шайло

Набирая темп на холмистой местности, я изо всех сил бежала по грунтовой дороге в своих кроссовках «Найк». Мышцы бедер горели. Я терпеть не могла бег, но это хорошая кардиотренировка, особенно когда нет доступа в тренажерный зал или к персональному тренеру. Кроме того, я хорошо бегала, не раз доказав себе это.

Прошло два дня с тех пор, как я убежала из дома Броуди. Когда я услышала из кухни голос Мередит, меня начало безудержно трясти. Словно, взглянув на меня, она поймет, что я та самая девушка, которая бросила собственного ребенка. Как будто почует, что я биологическая мама Хейли. Что нелепо. Она понятия не имела, кто я такая. Не было оснований думать, что я стану искать свою дочь спустя шесть с половиной лет после того, как бросила ее. Хейли даже внешне не похожа на меня. Она похожа на Дина.

Мне лишь хотелось провести с ней время, а когда представилась такая возможность, я запаниковала и упустила ее. Когда я стала такой трусихой?

Пот струился по моему лицу, а спортивная майка прилипла к коже, но я продолжала бежать. Как и везде в Техасе, небо здесь казалось бесконечным, а солнце ярче. Прошлой ночью я наблюдала за звездами с заднего крыльца и работала над новой песней. Журнал «Роллинг Стоунз» заявил, что в моей музыке постоянно звучат темы разбитого сердца, одиночества и разочарования.

Я понятия не имела, так ли это на самом деле. Я просто писала то, что чувствовала в определенный момент. То, что двигало мной или захватывало и не отпускало, я облекала в аккорды и тексты песен. Мне всегда было интересно узнать, как песни резонируют с людьми. Что услышал Ридж, когда слушал The Ghost of You?

Мы с Дином написали эту композицию два года назад. И она оказалась нашей последней совместной песней. В ней рассказывалось о конце отношений. О том, что ты любишь идею любви больше, чем самого человека. О том, как пытаешься удержать что-то или кого-то, хотя знаешь, что ничего хорошего не выйдет, но ты слишком напуган, чтобы отпустить это. О зависимости и токсичных отношениях, о том, как они сказываются на тебе и всех вокруг. Душевная боль и утрата оставляют пустоту и неизгладимый след на твоем сердце. Когда мы сели писать эту песню, Дин только что прошел тридцатидневный курс реабилитации и был более эмоционально уязвимым, чем раньше.

Песня получилась грубой, дерзкой и честной, что редко выдавал Дин, когда находился под кайфом или в пьяном состоянии и вел себя агрессивно. Но когда он становился трезв как стеклышко, то всегда сожалел о своем поведении. Он извинялся и делал вид, что раскаивается, пока я его не прощала. Когда мы записали сингл, Дин сомневался, стоил ли его