Красный карри вдруг показался мне совершенно безвкусным.Чувствуя, как отчаянно колотится мое сердце, я стала искать ее взгляд, моляБога о том, чтобы в ответ на меня посмотрела просто Айви, а не вампирша. Глазасе по-прежнему оставались карими, но в них что-то такое было. Что-то оченьдревнее, чего я совершенно не понимала. В животе у меня все сжалось, и явнезапно потеряла всякую уверенность в себе.

— Не бойся упырей вроде Денона, — прошептала Айви. Ее словамвроде бы полагалось меня успокоить, но вместо этого кожа моя натянулась, аволоски на ней встали Торчком. — Бояться следует тварей куда более опасных.

«Вроде тебя?» — подумала я, но вслух этого не сказала. Отвдруг повеявшей от Айви атмосферы скрытой Хищницы в голове у меня отчаяннозатрезвонила тревожная сигнализация. Я подумала, что мне следует встать и уйти.Убрать свою тощую ведьмину задницу на кухню, Где ей и место. Но тут Айви взяласо столика свой обед и откинулась на спинку кресла, а мне не хотелось дать

ей понять, что она до смерти меня пугает. Не то чтобы раньшене видела, как Айви проявляет свои вампирские замашки. Но только не за полночь.И не в ее гостиной, когда мы были наедине.

— Тварей вроде твоей матушки? — спросила я, надеясь, что яне слишком далеко захожу.

— Да, тварей вроде моей матушки, — выдохнула лини. — Вотпочему я живу в церкви.

Тут мои мысли вернулись к крошечному крестику на моем новомбраслете. Я никогда не уставала поражаться тому, как такая малость можетостановить силу столь могущественную. Впрочем, живого вампира крестик никак быне остановил— только немертвяка. Но я пользовалась всеми :

защитными средствами, какие мне только были доступны.

Айви пристроила каблуки своих высоких ботинок на краюкофейного столика.

— Моя матушка уже около десяти лет была настоящейнемертвячкой, — сказала она, пробуждая меня от мрачных мыслей. — Терпеть этогоне могу.

Нешуточно удивленная, я не смогла не спросить, почему.

Айви каким-то неловким, нехарактерным для себя жестомотставила в сторону свой обед. На лицо ее наползла пугающая опустошенность, иона опять стала избегать моего взгляда.

— Мне было восемнадцать лет, когда умерла моя матушка, —прошептала Айви. Голос ее казался каким-то далеким, словно она даже несознавала, что говорит.

— Пойми, Рэчел, она что-то такое утратила. Когда ты большене можешь ходить под солнцем, ты теряешь что-то настолько неопределенное, чтодаже не можешь с уверенностью сказать, что именно. Но из матушки это ушло. Всевыглядит так, словно она следует некоему образчику поведения, но не можетвспомнить, почему. Матушка по-прежнему меня любит, но уже не помнит, почему онаменя любит. Единственное, что хоть как-то ее оживляет, это очередной заборкрови, и она на этот счет чертовски жестока. Когда она насыщается, я почти могуразглядеть мою матушку в том, что от нее осталось. Но долго это не длится. Ейпочти всегда не хватает.

Тут Айви исподлобья на меня глянула.

— Ведь у тебя есть распятие, верно?

— Вот здесь, — с натужной веселостью отозвалась я. Я недолжна была дать ей понять, что она жутко меня нервирует. Не должна. Поднявруку, я слегка потрясла ею, позволяя рукаву халата упасть до локтя и обнажитьмой новый браслет с амулетами.

Айви опустила сапожки на пол. Я было расслабилась от ее нестоль вызывающей позы, но она вдруг стала подаваться вперед над кофейнымстоликом. Затем рука Айви с нереальной стремительностью метнулась вперед,хватая меня за запястье раньше, чем я осознала об этом движении.

Я застыла, предельно четко ощущая тепло ее пальцев. Пока яборолась с сильнейшим желанием выдернуть руку, Айви внимательно изучаламеталлический амулет с деревянной инкрустацией.

— Он благословлен? — спросила она.

Похолодев лицом, я кивнула, и Айви меня отпустила, созловещей медлительностью отодвигаясь назад. Казалось, я по-прежнему чувствую насебе закабаляющую твердость ее хватки, которая бы резко усилилась, попытайся явыдернуть руку.

— Мой тоже, — сказала Айви, вытаскивая из-под рубашки крест.

Вновь пораженная ее распятием, я отставила в сторону свойобед и подалась вперед. Я не смогла удержаться и протянула руку к кресту.Превосходно обработанное серебро буквально просило, чтобы его коснулись, и Айвигоже подалась вперед, чтобы я смогла получше изучить распятие. Наряду страдиционными благословениями там были выгравированы древние руны. Крест былпросто прекрасен, и я задумалась, сколько ему может быть лет.

Внезапно я почувствовала у себя на щеке теплое дыхание Айви.

Не выпуская из руки ее распятия, я подалась назад. ГлазаАйви были темными, а ее лицо невыразительным. Гам ровным счетом ничего не читалось.Напуганная, я перевела взгляд с лица Айви на ее крест. Я не могла просто егоотпустить. Он бы ударил ее прямо в грудь. Но и можно его туда положить я тожене могла.

— Вот, — сказала я, испытывая жуткую неловкость от пустоговзгляда Айви. — Возьми.

Айви протянула руку и задела мою ладонь, забирая оттудакрест. С трудом сглотнув, я торопливо вжалась в кресло и поправила на себечерный Айвин халат, прикрывая ноги.

Двигаясь с провокационно-пленительной медлительностью, Айвисняла крест с цепочки. Серебряная цепочка Зацепилась за черную роскошь ееволос. Айви освободила полосы, и они упали мерцающим каскадом. Затем онаположила крест на стол между нами. Металл громко щелкнул по деревяннойстолешнице. Айви тоже подобрала под себя ноги, свернулась калачиком в своемкресле и немигающими глазами пристально на меня уставилась.

«Проклятье», — во внезапной вспышке панического пониманияподумала я. Айви явно до меня добиралась. Вот что прямо сейчас происходило. Какя могла быть так слепа?

Я стиснула зубы, пока мой разум отчаянно силился отыскатьвыход из положения. Я была гетеросексуалкой. Никаких иных мыслей на этот счет уменя даже никогда не мелькало. Мне нравились мужчины выше меня ростом и неслишком сильные, чтобы в порыве страсти я могла прижимать их лопатками к полу,если мне того хотелось.

— Послушай, Айви... — неуверенно начала я.

— Я родилась вампиршей, — негромко констатировала Айви.

Звук ее мрачного голоса пробежал у меня по спине, затыкаямне рот. Затаив дыхание, я заглянула в ее черные глаза. Я молчала, боясь, чтоэто может толкнуть Айви на какие-то действия. Мне отчаянно не хотелось, чтобыона вообще что-либо делала. Что-то изменилось, и я уже не была уверена в том,что сейчас происходит.

— Мои родители были вампирами, — продолжила Айви. Хотя онане двигалась, я чувствовала, что напряжение в комнате все нарастает. Из-заэтого напряжения я уже не слышала стрекота сверчков. — Я была зачата и рождена,прежде чем моя мать стала настоящей немертвячкой. Ты понимаешь, что этозначит... Рэчел? — Слова Айви были медленными и точными, слетая с ее губ снегромким постоянством заученных псалмов.