– В конце каждой строчки по моей отмашке орем – Should I stay, or should I go! – вопит Денис.

Я нарочно открываю оба окна до конца – чтобы ветер яростно метался в машине, как только что пойманный в охотничьи сети лев. Чтобы говорить, нам приходится орать, и все равно смысл сказанного не понимается, а скорее улавливается по выражениям лиц. Мне кажется, что мы внезапно сбросили по шесть лет и снова оказались выпускниками, вернувшись в ту пору, когда жизнь впереди казалась пугающе и в то же время радостно неопределенной.

– Should I stay, or should I go! – ревем мы, и я сворачиваю к виднеющимся вдали огонькам клуба.

Мы сидим в «Орбите» ровно одно пиво, или десять минут. Потом Вернер скручивает куда-то Дениса телефонным звонком, а через минуту убегает и Пуля – домой, к Симке. Уходя, он бросает мне утешительную кость – «если хочешь, пойдем к нам, Симка ужин приготовит, бухнем», но я отказываюсь. Меньше всего сейчас мне хочется сидеть на чужой кухне и нарушать собой чей-то сложившийся семейный интерьер.

Я прощаюсь с Пулей и остаюсь один, как в десятки вечеров до этого. Настроение портится. Я понимаю, что алкоголь его не поднимет, – но вполне может остановить его падение.

Хлопая первую порцию коньяка, я, подобно былинному богатырю, остановившемуся перед торчащим из земли булыжником, прикидываю варианты развития событий. Направо пойдешь – телку снимешь. Нормальная с тобой не пойдет – ты пьян, слишком нацелен на результат и совершенно не горишь желанием по­знать ее сложный внутренний мир. С блядью не хочется – после короткого секса, когда говорить, по сути, нечего, потянутся длительные молчаливые паузы, и обе стороны будут пытаться заполнить их ничего не значащими фразами, единственная цель которых – не видеть ужаса и противоестественности сложившейся ситуации.

Что там у нас в графе «Налево»? Ах-ха, сюда пойдешь – ум потеряешь. Перехватив мой взгляд от столика к танцполу, мне машет рукой Терьер, пронырливый парень, похожий на камбалу. Кажется, его можно рассмотреть только в профиль, а повернись он к тебе сплюснутым лицом – и исчезнет, слившись с окружением. Терьер тоже работает на Вернера, но карьеру не делает. Все, что ему нужно, – иметь постоянный выход на наркоту. Единственному из торчков, которых я знаю, ему удается балансировать на грани, подобно канатоходцу, – регулярно потребляя стафф в течение последних лет, он так и не сторчался.

– Все дело в психологии, – объяснил он мне как-то, – период воздержания и контроля всегда придает неизбежному срыву двойной кайф. Кроме кайфа дозы есть еще унизительный кайф падения. Плюс тебя долбит чувство вины за срыв. Таким образом, к кайфу физическому – от дозы ты получаешь и кайф эмоциональный. Быть между – вот что интересно. Не срываясь к конченым нарикам, животным, не соображающим, что происходит вокруг, и готовым говно жрать ради дозы, но и не скатываясь в серый мир чистеньких, которые, по большому счету, тоже животные. Коровы, пашущие на своих работах по графику и жующие заслуженное вечернее сено в своих квартирах-стойлах. Балансировать – вот в чем смысл.

Стоит мне присесть к Терьеру, и я до утра отправлюсь в красочное психоделическое путешествие. Я машу ему в ответ и подрываюсь подняться, но тут официант приносит второй бокал «Хеннесси».

Все неправда, думаю я, отпивая коньяк. Все и везде. Я стремлюсь только к тому, чтобы от себя убежать, – через телок, траву или наркоту. И все мы. Наибольшую радость нам приносит то, что нас убивает. Алкоголь, наркота, сигареты, быстрая езда и опасный спорт. Мы рискуем не затем, чтобы полнее насладиться жизнью. Подсознательно, а иногда и сознательно мы хотим умереть, чтобы все наконец закончилось. Секс? Тоже нет. Он – ради короткого мгновения в конце, который французы называют, или это просто сплетня – маленькой смертью.

Из всех способов бегства я выбираю алкоголь. В этом варианте, по крайней мере, перед тем как сорваться в серое ничто, ты на какой-то момент миришься с собой.

Депрессняк уходит с третьей порцией коньяка, и я уже не понимаю, как мог на полном серьезе гонять в башке муть насчет тяги к смерти. Еще раз поглядев направо, где на танцполе крутят задами телки, и налево, где оттопыривается в своей компании Терьер, я понимаю, что сегодня выберу «Прямо».

И я уезжаю домой, затарившись предварительно баттлом «Хеннесси» на баре. Главная радость мужчины – тихое одинокое пьянство.

Я бросаю машину у «Орбиты», вытащив из бардачка диск, и иду, шатаясь, к перекрестку, чтобы поймать тачку. По пути здороваюсь со знакомой шлюхой на пустой остановке и спешащей в «Орбиту» парой – эту девку я, кажется, драл когда-то. А может, и нет.

Я плюхаюсь на заднее сиденье убитой «Волги» и утопаю в заплесневелых остатках имперского величия главной машины совка. Сую водиле диск с просьбой поставить шестой трек на replay, и салон заполняется «Latest Trick» от «Dire Straits» – самой ночной из всех ночных песен, по компетентному определению Дениса.

Я слушаю музыку и отхлебываю коньяк.

– Друг, сильно торопишься? – Хлопаю водителя по плечу.

– Да не особо.

– Давай просто по городу покатаемся на вот эти, – понимая, что выгляжу дешевым урканом, я тем не менее не в силах сопротивляться очарованию момента. Я протягиваю водиле ворох смятых бумажек и откидываюсь на спинку сиденья. «Волга» мягко скользит по пустой дороге ночного города.

Через полтора часа водила высаживает меня и полбутылки коньяка у дома.

Около двух месяцев назад, когда только-только стали появляться бабки, я с превеликим удовольствием покинул родительский дом и снял большую двушку на Блюхера. Родоки настолько обрадовались этому, что сочли за благо не подвергать опасности хрупкое семейное счастье глупыми вопросами насчет того, откуда у их безработного сына вдруг появились такие деньги.

Не разуваясь, я прохожу в гостиную и падаю на матрац, поставив бутылку на низкий стеклянный столик.

Уставившись в плазму, я в сотый раз пересматриваю «Лицо со шрамом». В принципе кино про профессию, усмехаюсь я, в очередной раз мучаясь вопросом – это Стоун и Де Пальма так ярко и похоже нарисовали быт внутри бизнеса, или они создали идею, фантазию, настолько привлекательную, что задали ею стандарты для реальных дилеров?

К концу фильма коньяк заканчивается, мозг плещется в приятном и теплом поддатом вареве, и я, не отдавая себе отчета, повторяю за Тони Монтаной – Say hello to my little friend…

От звонка в дверь я дергаюсь и расплескиваю остатки коньяка из бокала на обивку матраца и джинсы. Больше под влиянием фильма, чем исходя из нужд момента, не без труда выуживаю из кармана куртки пистолет и иду к двери.

На пороге стоит Дэн.

– Можно у тебя переночевать? С Машкой опять посрался.

Впустив Дэна, я иду вниз, в «кругосветку» – хотя продавать крепкое бухло после одиннадцати нельзя, продавцы меня знают, а значит, никаких проблем в том, чтобы обзавестись еще одним баттлом коньяка, не предвидится. Вот что я сделаю. Влив в Дениса триста грамм, я заставлю его «поводить» меня по музыке. Он будет перебирать мою коллекцию компактов (им же и составленную, по моей просьбе, «бабцеловку»), ставить самые любимые треки и рассказывать о каждом.