– Так и поступим. Вы втроем – в дозор. Фрицев расстрелять. – А сам, гад, ушел в сторону, проверять якобы трофейное оружие.

Вот вообще не хотелось убивать пленных. Да, все я понимаю, враги и т. д. Но, блин, они же безоружные, да еще и дрищут вон, боятся глаза поднять. Один так и вовсе плачет стоит. Понимают, что с ними будет. К счастью для меня, Никоненко и еще один боец из нашего взвода не страдали избыточной чувствительностью. Увели фрицев за ближайший дом и несколькими короткими очередями поставили на этом вопросе крест. Меня никто не упрекнул, и то ладно. Жалко мне немцев? Так просто и не ответишь… Скорее всего – да, жалко. Это, наверное, во мне говорит человек из двадцать первого века. Хотя если увижу, например, как фашисты убьют кого-то у меня на глазах, то, возможно, и я остервенею, а так пока сердобольничаю.

Уходили мы загрузившись трофеями как верблюды. У немцев не только оружие было, но и хавчик, а мы давно без еды. Мне, наверное, помните, так и вовсе постоянно хочется есть. Война войной…

* * *

Отойдя на три километра западнее наших бывших позиций, командир вдруг остановился и задумался. Поделился своими мыслями со мной и сержантом из пехоты. Есть ли смысл забирать так глубоко в немецкий тыл? Чего нам там делать-то? Воевать как полноценное боевое соединение мы все равно не сможем, мало нас, всего семнадцать человек, да и командир – артиллерист, как и я сам вообще-то. Думать долго не пришлось, Иванцов скомандовал поворот, и пошли мы туда, где труднее. На север.

– Тихо как, – констатировал старлей, когда мы сделали привал, уткнувшись в болото.

– Да уж, какая-то мертвая тишина, – кивнул я, – даже птицы не кричат, как на кладбище. Жутко как-то на самом деле. Место гиблое, болота. По своей воле сюда не пойдешь и в мирное время, а уж сейчас… Но мы тут, обстановка того требует, залезешь и не в такие дебри.

– Надо искать тропу, судя по следам – а они были, – здесь все же кто-то ходил, значит, пройти можно.

Срубили каждый себе по слеге и начали, как котята, тыкаться во все стороны. Пока наконец сам командир не отыскал следы. Судя по отпечаткам на голой земле редких кочек, немецкие сапоги вместе со всем содержимым проходили именно тут. Пошли, так же тщательно прощупывая почву. Местность была не голой, и то хорошо, хоть со стороны никто не увидит. Лес довольно густой, а главное, конечно, болотистый. Движение по лесу никогда не бывает легким, даже когда ты просто за грибами идешь, а уж тут… Сделаешь шаг, слушаешь и ни фига не слышишь, так как вокруг тебя люди так же идут и шумят. Беззвучно ходить по лесу, я думаю, это из области фантастики. Нет, конечно, если никуда не торопишься и идешь в одиночку, это вполне возможно, но очень трудно. Даже когда идешь по мху, ступая очень аккуратно, все одно какая-нибудь веточка да треснет. А разносится шум далеко, правда, иногда трудно определить сторону, где находится источник шума. Кажется, буквально со всех сторон, а это в пяти метрах от тебя твой товарищ на сучок наступил.

Когда впереди показался просвет, был уже вечер. Мы даже обрадовались, думали, тут и переночуем. Но выходя из крайних кустов, чуть не влипли. Тут были немцы, немного, но и этого бы хватило, чтоб нас серьезно потрепать. Отряд человек двенадцать, может, чуть больше, сам не считал, расположился здесь же на привал. Откуда они тут и что делают, стало понятно, когда послушал разговоры. Их командир, фельдфебель, завел их сюда тем же путем, каким шли и мы, похоже. Но вот впереди было сплошное болото, и деваться фрицам было некуда. Они тут, наверное, весь день сидят, ибо и палатка стояла, костры горят.

– Ну, чего там, Некрасов? – нетерпеливо спросил меня старлей, когда я вернулся после подслушивания. Он же меня туда и посылал. Фрицев видели только мы двое да Никоненко.

– Они здесь случайно, задерживаться не хотят, – предположил я, – но и ночью никуда не пойдут. Застряли, связи у них нет, жратва кончается. Двое рядовых ругались за палаткой, пока командир в стороне был, говорили, что идиот Блюм, их фельдфебель, завел солдат в эту глушь. Надо было идти со вторым взводом, который двигался параллельно, но Блюм свернул не туда, и вот они тут сидят теперь.

– Еще что-нибудь?

– Фельдфебель у них и правда малахольный какой-то. Все бегает, суетится, хотя и немолодой уже.

– Думаешь, могут и ночью выдвинуться?

– А вот это вряд ли. Он боится.

– Чего?

– Болота. Они потеряли тут пятерых, причем не в бою. Пять солдат утонули в болоте, пока они сюда выбрались, вот и боится он.

– Как думаешь, сможем мы их одолеть? – О, блин, Иванцов себя диверсантом возомнил.

– Сложно, – задумчиво ответил я, – там два пулемета, миномет, хотя он и бесполезен здесь, но силы там приличные. Причем они там не просто спят.

– А что они делают? Не в карауле же стоят! – даже удивился старлей. А вот я был настроен не так оптимистично.

– Врагов у них тут нет, ведь так? – Старлей кивнул. – Но пулеметы они установили очень грамотно. Один вперед смотрит, один назад. То есть на нас. Даже если снесем первым же залпом первого, второй из глубины сможет нас здорово причесать, укрытий-то нет.

Я говорил всерьез. Из леса, то есть укрываясь за стволами деревьев, стрелять мы не сможем. Банально не видно противника. Мы именно так и выперлись почти к ним в лагерь только из-за того, что кусты тут густые и не видно ничего вокруг. Следовательно, чтобы напасть на них, мы должны будем выйти на поляну, а это уже метров пятьдесят до противника, всего! Может, у нас тут все отличные стрелки, но я как-то не считаю себя таким. На таком расстоянии целиться нужно очень быстро. Во мне сейчас артиллерист говорит, а это тот же снайпер. Мне нужно время, чтобы все просчитать, прицелиться и попасть куда нужно. А тут придется чуть ли не в упор бить, а это чревато. Так и сказал командиру. Тот задумался, но, похоже, поведет нас на врага.

Все же Иванцов не был ни авантюристом, ни дураком. Мы тихо отползли назад и ушли. Решили вернуться немного назад, а потом заберем еще больше на север. Может, там повезет больше.

Дорогой один раз Иванцов все же упрекнул меня, но не за трусость, а за излишнюю, на его взгляд, расчетливость.

– Товарищ старший лейтенант, – немного виновато отвечал я, – я не трусил, реально на вещи смотрю. Там пехотное отделение, даже больше. Вояки фрицы неплохие, иначе досюда бы не дошли. Лечь там, конечно, мы бы могли, а толку? В лучшем случае уничтожили бы противника, но остались бы у нас несколько бойцов, плюс появились бы раненые. Но, думаю, скорее мы смогли бы лишь уполовинить отряд немцев, а оставшиеся нас положили бы там. А главное, на шум ведь их друзья могут подтянуться, тогда точно трындец. Думаю, оставшись живыми, мы больше пользы стране принесем, как мне кажется.

– Ладно уж, сам не дурак, понимаю. Только об этом никто не должен знать, понял меня? – серьезно, с прищуром во взгляде произнес командир.

– А то, – кивнул я.

– И Никоненко скажи. Хотя я сам скажу! – тут же поправил сам себя старлей.