Эта бомбежка была результатом наступления нашей дивизии. Тут местность такая противная, болота, болота и еще раз болота. Наша пехота, наступая на позиции немецкого батальона, что держал оборону возле одной маленькой речки, залегла, не в силах голову поднять. По данным, что нам передали на батарею, наши были на низком берегу, а фрицы наверху, это и осложняло наступление. Для врага наша махра вся как на ладони, а их хрен достанешь. Там еще и лес довольно густой, минометы не помогали, вот мы и ударили. Сложность была в том, чтобы не допустить недолетов. Расстояние слишком мало между противниками, поэтому старались во всю мощь. Это ведь не из винтовки стрелять. Речка всего ничего, переплюнуть можно, недолет в несколько метров – и лучше не думать об этом. А возьмешь чуть дальше, и снаряды просто будут перелетать позиции врага, та еще задачка. Только пристрелочных пришлось выпустить аж четыре снаряда, а это плохо. Когда идет долгая пристрелка, у врага есть возможность отойти. Но в этот раз нам повезло. Позже пленные рассказали, что им запретили покидать выгодный рубеж обороны, вот и сидели под нашими снарядами. А выпустили мы их… Когда пошла пехота, ребята рассказывали, то шли как по дороге. Участок леса шириной в сто метров выкосили чуть не на полкилометра. Еще бы, такими-то снарядами! Да и отработали знатно, целый боекомплект выпустили. Каждым орудием.

Все же у нас вывели из строя самого лучшего разведчика. Парнишка словил осколок в грудь, под минометы попали. Все остальные в отделении разведки были молодыми и неопытными, и командир батареи вдруг взял меня с собой. За себя-то мне уже было кого оставить, у нас один расчет без орудия остался, накатник развалился. Возможности вывезти орудие в мастерские пока не было, вот расчет и остался пока с нами.

Первый раз шел на передовую. Сильно переживал, габариты-то у меня – мечта для снайпера. Но Иванцов грамотно вел наш маленький отряд. Пользуясь складками местности, мы выползли почти на нейтралку, с которой и предстояло работать. Я сидел с биноклем, наблюдая за своим сектором, старлей – за своим. Мне было разрешено отдавать команды на открытие огня без согласования с командиром батареи, ибо некогда. Как назло, я ни фига не видел, но не я один.

– Где же эти гады? – чесал в затылке командир, сдвинув шапку на лоб. – Пехота наша сзади, а фрицев нет. Кто ж их остановил-то?

– Товарищ старший лейтенант, справа на два часа деревья поломанные…

– Вижу, скорее всего, тут наших танк и утюжил.

Говорим мы о том, что пехота залегла именно из-за танков. До этого все болотом шли, негде фрицам было здесь танки применять, нет подъездов. А вот как выбрались на более или менее твердую землю, тут и начались запросы от царицы полей. У страха глаза велики, это я о нашей пехоте. Точнее, о тех, кто, увидев любую железную колымагу с крестами, орет благим матом на всю округу о том, что на него прут танки. Вот и сейчас – явно вижу следы от одного танка. Переведя бинокль влево, разглядел такие же следы. Что имеем?

– Судя по всему, тут были максимум двое. Отступили вместе со своей пехотой. Местность впереди не просматривается, а значит – что? – заставил меня думать командир.

– Овраг? – робко спросил я.

– Скорее всего. Или просто сильное понижение. Взойдём наверх, и там и накроют. Да еще, скорее всего, там заминировано. Ну-ка, вызови своих орлов, пусть пару снарядов положат сюда.

– Первому. Влево десять-ноль, прицел сто двадцать, один снаряд! – даю команду связисту. Далековато, однако, разброс будет большой, но пока командир не давал команду подвезти орудия ближе, очень уж неопределенное пока положение.

– Вот сейчас и увидим, – подводит итог Иванцов.

– Думаю, ничего мы не увидим. Как отстреляются, туда пойду, – просто сказал я и заметил, как командир просветлел лицом.

Рванул первый снаряд, затем я повторил, но сдвинул прицел чуть дальше.

– Вот видишь! – указал командир на разрыв снаряда. Судя по тому, что было видно, снаряд явно рванул где-то в низине.

– Так я ж и говорил, что там овраг. Разрешите?

– Давай я бойцов с тобой пошлю, прикроют.

Мы поползли вшестером. Я, связист и четверо бойцов. До вершины, как мы предполагали, оврага не доползли метров тридцать, когда сверху засвистело. Вот всего ничего воюю, а ведь привыкать стал. Думал раньше, когда слышал о том, что бывалые солдаты не кланяются пулям – это бравада. Так нет, привычка это, ты уже так привык к шуму, к грохоту и вою, что он все больше становится похож на обычный фон.

– В землю! – крикнул я и сам вжался. Бежать тут некуда, прятаться тоже. Мы явно под прицелом. Если у немцев просто пристреляна местность, это полбеды, а если сидит наблюдатель…

Мины разорвались рядом, противно просвистели осколки. Совсем рядом. Страшно как-то стало, но не так, как в первые разы. Обернулся практически машинально и встретил взгляд Иванцова. Тот высунулся из укрытия и махал рукой. Не, назад не вариант. Помните, как Жукова было принято ругать за то, что он минные поля пехотой разминировал? А спросите себя, как надо? Если рота, батальон, да хоть полк идет в атаку и попадает на мины или под обстрел врага, остается только одно – вперед. Заляжешь или повернешь, все там и останутся, поэтому был ли Георгий Константинович таким уж монстром?

– Бойцы, броском вперед, иначе… – Что иначе, я сказать не успел. Новая порция из четырех мин упала прямо впереди нас. Кто-то из бойцов зашипел от злости, видимо, зацепило. – Живой?

– Хана Харитону, товарищ сержант, в голову, – ответил за раненого ближайший боец.

– Нам всем хана, если тут останемся. Бегом!

И мы рванули. Сложнее всего связисту, он же с катушкой. Падая под деревьями, услышали разрывы. Обернулись все, и даже говорить не хотелось ничего. На том месте, где мы только что лежали, разорвались четыре мины.

– В сторону, по воде, ползком! – приказываю я и первым ползу вправо. Думаю, наблюдатель здесь уже бесполезен, но фрицы могут просто причесать пригорок. Ведь если знают направление движения, нетрудно догадаться, где мы залегли. Уползти смогли метров на пятьдесят, когда пригорок вспучился от разрывов мин.

– Связи нет, товарищ сержант, наверное, провод перебило, – сообщил радист печальную новость.

– Млять, – ударил я кулаком по воде. – Боец, как тебя? – обратился я к одному из оставшихся пехотинцев.

– Красноармеец Никоненко, товарищ сержант, – парнишка был старшим у махры.

– Ползешь на гребень, видишь, все в кустах, не видно ничего? Надо найти корректировщика. Увидишь – просто стреляй в него или в них. Я в обратную сторону, где-то же он сидит…

– Товарищ сержант, а мне по проводу? – робко спрашивает связист, а взгляд… Как у кота из мультика «Шрек».

– Когда наблюдателя уберем, дам знак, бежишь бегом, ясно?

– Да, я понял, – приободрился связист, поняв, что под пулю его не гонят пока.

– Бегом, ты понял? – повторил я. – Не ползком!