– Нашел! От нас далеко, радист уже связывается с ближайшей батареей… – был ответ, а вдогонку я услышал: – Держитесь, ребятки, помощь будет!

Связь оборвалась, а я так и не понял, чего делать. Господи! Я ж в открытую орал на весь эфир!

– Вадик, наблюдение со стороны врага, удаление сто метров, бегом! – Никоненко тут же исчез, а я взглянул на связиста.

– Что, товарищ сержант, послали? – разочарованно смотрел на меня Юрка.

– Да лучше бы послали, все хоть как-то яснее было бы, – вздохнул я и сел на землю. Сел только для того, чтобы тут же подпрыгнуть как ужаленный. Рация. Юрка ответил быстро, и на его лице было такое удивление, что я тут же выхватил у него трубку.

– Гнилой дуб, гнилой дуб, ответьте Березе!

– Гнилой дуб, слышу хорошо.

– Координаты! – требовательно запросили на том конце.

Через несколько минут по приказу уже неизвестной мне Березы мы выдвинулись на сближение с врагом. Цель была установить постоянный визуальный контакт. Пристрелка будет очень долгой, ведь я не знаю, где батарея, что запрашивает у меня координаты, а они толком не знают, где я.

Бой между тем разгорелся не на шутку. Из-за грохота выстрелов и разрывов снарядов я даже думал, что фрицы ближе, но оказалось, ушли в сторону еще на километр. Быстро сориентировавшись, даю первую команду и охреневаю от того, куда упал снаряд. Во-первых, упал он правее нас, примерно в сотне метров от того места, где мы вышли на связь, нехило я обмишурился. А во-вторых, снаряд прилетел очень быстро. Батарея наверняка где-то рядом, вряд ли больше трех километров, снаряд летел около пяти секунд, я считал, привычка уже.

Новые поправки – и новый разрыв, уже лучше, хотя я боялся, как бы на голову себе не положить такой подарок. С пятого выстрела мне удалось наконец влепить туда, куда нужно. Не по танкам, конечно, они уже слишком близко к нашим пехотным порядкам, но все же мы попали.

– Немецкая пехота разбегается, танки пока идут вперед, там у наших заслон жидкий, орудий только два слышал… – кричит Вадим.

– Батарее, беглым… – ору в трубку я и отдаю ее Юрке-связисту.

Сколько там было у немцев сил, не знаю, но наступление на этом конкретном участке мы сорвали. Даже пару танков зацепили, а так как враг бежал, то поврежденные машины остались на поле боя.

– Ну, сержант, я такого еще не видел! – выдыхает мне прямо в ухо Никоненко. Канонада уже смолкла, и эта близость была излишней.

– Да сам обалдел, такая мясорубка. Выходит, все верно высчитали…

– Так ты и считал, я-то тут при чем? – удивляется боец.

– Все хорошо, что хорошо кончается. Интересно, что нам скажут о таком сеансе связи? Прямым текстом на поле боя – это нечто!

* * *

А не сказали ничего. Точнее, наоборот. Когда мы выползли к своим, оказалось, что все мы сделали правильно. А вот нашему командиру влетело. Он оставил батарею, сам был неизвестно где, а батарея как боевая единица просто отсутствовала. Ребята снялись, так как узнали о наступлении, и отошли, прервав с нами связь. Те же, кто откликнулся на наш истеричный вызов, были соседями. Командир полка, а именно он был со мной на связи, быстро сообразил, что если не поможет нам, то окажется у немцев в мешке, вот и помог. Меня и Вадика проводили к нему в блиндаж, и тот долго тряс нам руки, благодаря за смелость и находчивость.

– Так управлять огнем не каждый комбат сможет, а ты всего лишь наводчик! – удивлялся комполка. Дифирамбы – это, конечно, приятно, но меня волновала дальнейшая судьба. Так и спросил.

– Войска отходят, сил нет. Немцы прорвали нашу оборону южнее Ржева, приказ нам уже дали, ночью снимаемся, – рассказал майор Беляев, тот самый командир полка.

– А нам куда? – робко спросил я.

– Догоняйте своих, недалеко, наверное, ушли, рад был познакомиться, сержант! Мне бы такого бойца, я б тебя на батарею поставил!

Лестно, но пора было топать. Быстро распрощались с командиром и бойцами полка и ушли догонять своих. Где наша батарея, не знаю, нам дали только примерное местоположение. Уставшие, голодные и грязные как собаки, мы к ночи все же вышли куда надо. Вышли только для того, чтобы вновь топать. Нас отводили на юго-восток, поддержать фланг дивизии, которая еще держится западнее Ржева. Командира Иванцова нигде не было видно, да и плевать на него, сильно я на него обиделся, если можно так сказать в этой ситуации. Подставил он меня серьезно. Точнее, чуть не подставил. Если бы я сам не сбегал тогда на батарею, пипец бы что вышло. И так в пехоте ругают пушкарей за «дружественный огонь», так еще и я бы подлил масла. Ударь я тогда по данным командира, четко накрыл бы целый батальон нашей пехоты.

* * *

Под утро заняли новые позиции. Сил копать землю не было, да меня и не заставлял никто. Я тупо уснул там, где упал, есть же предел человеческим силам. Разбудили меня суета и грохот металла поблизости. Не успев протереть глаза, уже бежал к заместителю командира батареи.

– Товарищ замкомбатареи…

– Брось! – одернул меня командир. – Пошли в штаб полка, меня как раз вызвали, причем приказали тебя привести.

– А чего я такого сделал-то? – обалдел я.

– Не боись, если б что-то плохое было, то не вызывали бы, а сами приехали. Пошли!

В штабе артполка дивизии меня ждало очередное удивление. Тут было довольно много командиров, всю землянку прокурили так, что хоть топор вешай. Сразу огорошили, причем нас обоих.

– Сержант Некрасов, принимайте полномочия заместителя командира батареи! – был четкий приказ. Хрена себе, не командира орудия, а сразу «замком» ставят, одуреть можно, как бы головокружение не случилось…

– Слушаюсь, – вытянулся я.

– А вы, товарищ лейтенант, с этой минуты командир батареи. Все ясно? – говоривший это аж целый генерал-майор вздернул брови.

– Ясно, товарищ комдив! – отчеканил новоиспеченный командир батареи.

Дальше нам минут десять на карте показывали и обрисовывали ситуацию на фронте. Точнее, указали, где окопалась наша пехотная дивизия, будем работать по их запросам.

– Как думаешь, где Иванцов? – спросил меня комбат, когда возвращались на батарею.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Слышал только от того майора, я вам рассказывал, что ему влетело за халатность. Так что…

– Нам бы так не влетело, – устало проговорил лейтеха.

– Он сам виноват, – набравшись смелости, высказался я.

– Поясни, – остановился лейтенант. Ну, я и выдал все, что думал об Иванцове. А что, впрок будет наука новому командиру, что нельзя все скидывать на подчиненных, на то он и командир, чтобы руководить, а не самоустраняться.

На новых позициях мы пробыли ровно неделю, после чего нашу батарею вновь отделили от основного полка и перебросили на несколько километров в сторону. Опять будем работать в узком коридоре, прикрывая батальон. На этот раз в нем даже пяток танков есть, не только пехтура. Тут у меня вышла небольшая размолвка с танкистами.