Либерти после возвращения из Америки все худела, и с нервами у нее становилось все хуже, несмотря на лечение, предложенное доктором Фройденбергером. «Доктор Ф. сообщил по телефону, что с Либерти все благополучно. Она не слишком переживает по пустякам, у нее неплохое настроение», – писала сестре Розика.

Почта все еще работала, как в мирное время, письма кузенов благополучно доставлялись с континента в Англию и обратно. Судя по семейной корреспонденции, в 1940 году вновь настала дивная весна, за ней прекрасное лето, сады Эштона цвели лилиями и золотым дождем, в живых оградах гудели бабочки и стрекозы. Французские кузены останавливались в поместье по дороге в эмиграцию, в Америку. Сестре, которая так и не смогла выбраться из Венгрии, Розика писала:

«Если бы ковер-самолет перенес тебя сюда, ты бы порадовалась теплым солнечным дням, миллионам роз и огромной вкуснейшей клубнике. Овощи в изобилии, хотя часть наших садовников и призвали. Нет недостатка ни в какой еде, мы получаем вволю мяса и рыбы, получили и сахар, чтобы варить из фруктов повидло. Я купила морозильник, который производит в день 18 фунтов льда, и еще остается достаточно места для хранения продуктов».

Но остаться в Эштоне Нике не разрешили. Ее дети Патрик и Джанка играли там с моим отцом и тетей – в безопасном убежище, с бабушкой. Розика писала о них: «Детям дали тележку с пони. Коричневые, словно каштаны, бегают целый день почти без одежды».

Жюль получил известие, что немецкая армия разорила шато д'Абондан, уцелели только принадлежавшие Нике собаки. «Увы, в прошлый вторник Ника с детьми уехала в Канаду, – писала Розика. – Так распорядился Жюль: ради него, ради его спокойствия она должна увезти детей за море. Она бы предпочла оставить их со мной и быть подле Жюля, однако, я полагаю, в первую очередь нужно считаться с Жюлем, он сражается с первого дня войны. Ника выглядит прекрасно, повидалась со всеми друзьями в Лондоне, и Мириам ее проводила».

Читаю и перечитываю это письмо, недоумеваю: что ж такое происходит? Опять принимаются в расчет только пожелания Жюля. Ника против воли покидает родную страну и близких – «ради его спокойствия». Она покорно выполняет обязанности жены – прекрасно выглядеть и во всем подчиняться. Плавание через Атлантику было нелегким, судно едва ускользнуло от воздушного налета. Американская писательница Вирджиния Каулз, совершившая подобный «круиз» вместе с кузинами Ники, жаловалась, что кормили исключительно икрой и фуа-гра – не слишком-то сытно.

Нике исполнилось двадцать семь лет, но она привычно выполняла указания мужа. Едва прибыв в Америку, она получила телеграмму: Розика скончалась 30 июня от инфаркта. Оказавшись на другом берегу Атлантического океана, Ника не смогла присутствовать на похоронах матери. Тем не менее она оставила детей с друзьями в Нью-Йорке (штате, не городе) и вернулась в Англию. То не было по тем временам необычным: мою мать с сестрой, в возрасте соответственно четырех лет и двух, отправили в 1940 году в Америку к знакомым – жить до конца войны. Сейчас это может показаться бессердечным, тогда же было разумно. Одно время Ника работала волонтером, но без привычной поддержки мужа или матери, вдали от Виктора и Мириам, трудившихся на войну, отделенная тысячами миль от детей, она не находила себе места.

Нику, жену француза с подозрительно «немецкой» фамилией, вряд ли приняли бы на военную службу в британскую армию. Она могла, как многие ее родственники, задержаться в Америке, могла подыскать себе работу в Англии и утешаться мыслью, что таким образом тоже приближает победу. Но она хотела играть активную роль в этом противостоянии и вступила в армию «Свободная Франция». Это давало ей шанс сражаться бок о бок с супругом.

Ника – не единственная из женщин семейства Ротшильд, выбравшая «Свободную Францию». На призыв де Голля откликнулись и ее кузины Моник и Надин, добрались до Лондона и записались добровольцами. «Атмосфера в этой столице меня покорила, – записывала в дневнике (впоследствии он был издан за частный счет) Моник. – Невероятное множество военных всех рангов и всех национальностей. По ночам метро преображается в огромный спальный зал. Англичане осторожны, решительны и удивительно терпеливы».

Жизнь военнослужащей, судя по свидетельству Моник де Ротшильд, заметно отличалась от привычной для хозяйки замка.

06.30. Подъем, умывание, прическа, застлать постель, надеть форму

07.30. Завтрак

08.30. Тренировка

09.30. Строевая подготовка

12.30. Обед и свободное время

14.30. Строевая подготовка

16.00. Тренировка

17.00. Обучение вождению

18.30. Ужин

21.00. Отбой

Молодые дамы Ротшильд явились к генералу Коёнигу на Гросвенор-сквер. Генерал обошелся с ними круто: их к нему приставили в качестве личных водителей, а он терпеть не мог женщин за рулем. Узнав, что Жюль сражается с немцами в Африке, Ника просила отправить ее туда – к мужу, на поле боя, но получила решительный отказ. Всех завербовавшихся дам так и оставят в Лондоне. Ника решила любой ценой пробраться в Африку. Ни генеральский приказ, ни полное отсутствие военной подготовки не помешают ей урвать свою долю приключений. До сих пор она училась лишь танцевать да отважно скакать за преследуемым зверем. Не владея никакими средствами самозащиты, не имея понятия о том, как выжить в тропиках, она всерьез рисковала погибнуть, так и не добравшись до Жюля.

Среди воинов «Свободной Франции» числились тогда Марсель Марсо, Антуан де Сент-Экзюпери и некий молодой человек по имени Гастон Ив, чей дневник 1941–1943 годов дает весьма внятное представление о службе в Африке в ту пору. Он описывает условия во французской казарме: «Я даже не мог себе представить такую грязь. Через два дня после прибытия я уже подхватил дизентерию, хотя по ночам делал, как мне посоветовали: нам сказали обматывать себе живот длинной полоской ткани. Дизентерия – самая обычная вещь в Африке».

Гастон Ив подробно описывает путь французского добровольца по Африке. В Банги по улицам свободно разгуливают львы. В Браззавиле, благо там многочисленное европейское население, можно было получить хорошую пищу, а так жили на тушенке. В форте Аршамбо, когда купаешься в реке, смотри, не подплывает ли крокодил. По ночам кусают комары и свирепые черные муравьи. В Кано их встретил эмир, чьи зубы были сточены в острые гвоздики, устроил парад – танцы на лошадях.

К предостережениям Ника не прислушивалась и за несколько недель пребывания в Африке успела подхватить малярию, получить солнечный удар и чуть не погибла в аварии, в которой сама же полностью и была виновата. После этого ей пришлось несколько недель проваляться в полевом госпитале. Но Жюля она все-таки нашла. Оправившись от шока, вызванного ее внезапным появлением, ее невероятной дерзостью, муж подобрал Нике работу – водителя и шифровальщика. Но ходили слухи, будто она летала и на бомбардировщике «ланкастер».