«Мы, английские евреи, сделаем все, что в наших силах, для защиты этой страны. Мы будем сражаться, как все честные граждане.

Вопреки нашим гуманитарным убеждениям мы все понимаем нежелательность присутствия большого количества беженцев в этой стране даже на короткий срок. Самим беженцам это тоже дается очень нелегко, хотя и по другой причине. Быть вынужденным внезапно отправиться в чужую страну с неведомыми привычками, неведомым языком, с незнакомой пищей, где тебя никто не ждет, где ты и в материальном, и в нравственном отношении зависишь от чужой снисходительности и благотворительности, – можно ли представить себе более унизительное для человека положение?

Я получаю душераздирающие письма от детей, получаю отчеты и свидетельства очевидцев, после которых, мне кажется, я никогда уже не стану тем довольным жизнью и свободным от забот ученым, каким был прежде».

Эта речь пронизана подтекстами. Всего несколько поколений миновало с тех пор, как переселенцами-чужаками были предки Виктора. Его мать и бабушка тоже явились в Англию из другой страны, но сам Виктор считал себя англичанином. Вместе с тем он нес ответственность перед евреями других стран, которые ждали от Ротшильда политической и финансовой поддержки. Из Германии приходили все более пугающие известия, но готового решения, как на это реагировать, пока что не было. Большинство членов палаты общин полагало, что немцев надо как-то задобрить, а среди лордов многие откровенно поддерживали Гитлера. В 1939 году Арчибальд Рэмси основал The Right Club для «изобличения деятельности еврейских организаций». В этом клубе состояли лорд Редесдейл, герцог Вестминстерский, пятый герцог Веллингтон и многие другие – они бывали в гостях у Ротшильдов и не замечали никакого противоречия между приятельскими отношениями с этими евреями и враждебностью по отношению к «еврейству». Одна из «девочек Митфорд», Юнити, переехала в Германию, дабы там поклоняться своему кумиру, а муж ее сестры Освальд Мосли основал Британский фашистский союз. Эти чернорубашечники прямо обвиняли Ротшильдов в том, что те питаются «кровью и потом» народа, – другие формы антисемитизма были хотя бы более вкрадчивыми и смягченными приличиями. Высший лондонский свет узок и замкнут: сидя на скамье в палате лордов или присутствуя на званом вечере, Виктор неизменно видел перед собой членов тех семейств, которые гоняли его отца, словно лису, в Харроу и теперь хотели бы отлучить нового лорда Ротшильда от политической жизни Англии. Вопреки всему, Ротшильды оставались горячими патриотами, они были верны и благодарны Англии и с готовностью жертвовали ради нее своим имуществом и жизнью.

Консервативное правительство подписало в сентябре 1938-го Мюнхенское соглашение, практически не встретив сопротивления в парламенте. В кабинете Чемберлена никто не подал в знак протеста в отставку за исключением семейного друга Ротшильдов Даффа Купера. «Ты говорил, что я получу тысячу [писем в поддержку], – писал Дафф Виктору, – и я получил их гораздо больше тысячи и почти столько же телеграмм. Пусть в кабинете я оказался в одиночестве, в стране я не одинок». Эти двое постоянно переписывались на протяжении 1930-х годов, активно обсуждая, как противостоять нацистской угрозе.

Иногда Виктора упрекают в том, что он сделал слишком мало, однако он, преодолевая равнодушие парламента, настаивал на том, чтобы участь евреев в Германии стала достоянием общественности. Он выступал с речами, выписывал чеки, продал некоторые остававшиеся у него произведения искусства, в том числе «Семейство Бреддил» Джошуа Рейнолдса, и на эти деньги содержал еврейских беженцев. В 1939 году Виктор летал в США и обсуждал положение евреев с президентом Рузвельтом, госсекретарем Корделлом Халлом и министром финансов Генри Моргентау. Руководитель ФБР Эдгар Гувер пригласил его обсудить вероятность использования химического оружия. В ту же поездку Виктор успел взять несколько уроков фортепиано у Тедди Уилсона, специально ради этого съездив из Вашингтона в Нью-Йорк к великому пианисту.

Австрийский филиал банка Ротшильдов закрыли в 1938 году, глава банка барон Луи был арестован и год провел в заключении. Его освободили за огромный выкуп, уплаченный его братом Альбертом. Гитлер и его приспешники без зазрения совести брали за евреев откупные и включали в свои коллекции принадлежавшие евреям произведения искусства. Бесценные сокровища немецких и австрийских Ротшильдов были конфискованы, во дворце Ротшильдов на улице Принца Евгения Адольф Эйхман организовал «центральный пункт выселения евреев» и предлагал наладить эмиграцию евреев из Австрии – теоретически они могли купить себе свободный выезд из страны, однако на практике, уплатив нацистам, они зачастую получали билет не за границу, а в концлагерь.

На исходе 1930-х годов Ника, вопреки предостережениям брата, все еще считала Францию своим домом и оставалась в шато дАбондан. В письмах и дневниках того времени – ни намека на политику, Ника не проявляет интереса к этим событиям. Она с такой легкостью запрыгивала в автомобиль или самолет, отправлялась куда вздумается, и всюду ей сопутствовало богатство – с чего бы ей бояться приближения нацистских полчищ?

Даже когда угрозы, адресованные евреям и конкретно Ротшильдам, раздавались уже в правительстве Франции, Ника предпочитала ничего не замечать. Как многие состоятельные люди, она сумела на время укутаться в кокон своего богатства, и жизнь продолжалась как обычно, с танцами и модными нарядами. Коллекция одежды 1939 года отличалась экстравагантным покроем и веселыми красками. Скиапарелли представила вечернее платье с горностаем и ставшие знаменитыми туфли на высоких каблуках. Прекрасное лето – слишком ясное и красивое, как многие думали, чтобы оказаться преддверием войны.

С лета 1938 года и до начала 1939-го некоторые Ротшильды перебрались из Европы в Нью-Йорк. В январе 1939 года Гитлер велел приступить к осуществлению плана Z – пятилетней программы строительства флота, в результате которой у рейха должны были появиться силы, чтобы сокрушить британское морское владычество. В обращении к рейхстагу 30 января 1939 года Гитлер призвал к «борьбе за экспорт» – необходимо увеличивать доходы, получаемые Германией из-за границы. При этом он явно имел в виду своих заклятых врагов Ротшильдов: «Вновь я выступлю пророком – если международным еврейским финансистам в Европе и за ее пределами удастся вновь ввергнуть народы в мировую войну, итогом ее будет не большевизация земного шара, то есть победа еврейства, но уничтожение еврейской расы в Европе».

В марте немецкие войска оккупировали остававшиеся еще не занятыми регионы Чехии и Моравии – Чехословакия перестала существовать. В мае немцы отобрали у Литвы принадлежавший им прежде Мемель; два диктатора, Гитлер и Муссолини, подписали «Стальной пакт». К концу июля закрылись последние еврейские предприятия, действовавшие в Германии. 1 сентября нацисты вошли в Польшу – началась Вторая мировая война.

А Ника все еще жила с детьми во Франции, в своем шато. Слуги постепенно уходили – садовников, шоферов и конюхов мобилизовали. Вскоре в армию отправился и Жюль. В его записях я с изумлением читаю, что он закопал в саду банку с деньгами и припрятал в гараже машину на случай, если придется спасаться бегством. Нике он об этом не обмолвился ни словом. Быть может, это знак веры в ее способности: он полагал, что она и сама сумеет выбраться, и детей вывезет.