В сентябре 1935 года Ника сказала родным, что хочет поехать в Нью-Йорк посоветоваться с Либерти. На самом деле она просто мечтала попасть в Америку и вживую увидеть тех музыкантов, чью музыку жадно слушала по радио. В бальном зале «Савой» в Гарлеме ей предстояло услышать Чика Уэбба, Тедди Хилла и «Короля свинга» Бенни Гудмена. Нике не терпелось услышать двух знаменитостей, Эллу Фицджеральд и Билли Холидей, которая выступала вместе с наставником Виктора Тедди Уилсоном. Во всех областях искусства в Америке сметались прежние границы. В тот самый год, 1935-й, состоялась премьера оперы Гершвина «Порги и Бесс», шокировавшей светское общество изображением бедных афроамериканцев. Музей современного искусства в Нью-Йорке тоже вызвал и возмущение, и споры, подготовив выставку африканского искусства. В литературе вниманием критиков завладели Уильям Фолкнер, Джон Стейнбек и Скотт Фицджеральд, на Восточном побережье завоевывало славу новое поколение художников – Аршиль Горки, Биллем де Кунинг, Джексон Поллок. Европа по сравнению с Америкой казалась устаревшей, усталой. Там праздновался серебряный юбилей короля Георга V, и Королевская академия устраивала выставку французских картин.

То был первый визит Ники в Нью-Йорк, и в дальнейшем она еще не раз будет искать в этом городе убежища и утешения. Две недели вояжа через Атлантику стали первым в жизни молодой наследницы опытом самостоятельного путешествия. Вскоре она убедилась, что недооценила решимость Жюля. Пока Normandie плыла от английского берега к американскому, Жюль забрасывал девушку цветами и телеграммами. Нике был всего двадцать один год, она не могла устоять перед таким романтическим натиском. В Нью-Йорк она прибыла уже невестой. Жюль отправился за ней на следующем пароходе – не дал ей ускользнуть.

Их брак был зарегистрирован в часовне манхэттенского муниципалитета 15 октября 1935 года. Единственным представителем семьи была Либерти – она же исполняла роль подружки невесты. Все, что происходило с Никой, интересовало газеты. О ее свадьбе New York Times сообщала под заголовком: «Ми$$ Ротшильд выходит замуж». Четыре абзаца статьи были посвящены истории семейства Ротшильд и только заключительный – мужу, геологу, авиатору-любителю и члену известных парижских клубов. В качестве свадебного дара Виктор преподнес Нике самолет, но в ближайшие несколько лет у нее не будет времени для полетов.

Розика вздохнула с облегчением, сбыв с рук хотя бы одну дочь, тем более что на нее надвигалась проблема посерьезнее. Отправляя Либерти в Нью-Йорк, родные надеялись, что в новой для себя обстановке Либерти взбодрится, расцветет. Поскольку она любила рисовать, Розика пригласила ей в наставницы талантливую художницу Марию де Каммерер, родом из Венгрии, лично знакомую родным Розики. Мария рисовала портреты и Либерти, и Виктора, эти картины выставлялись в Нью-Йорке в 1936 году. Я много лет пыталась разыскать тот портрет Либерти: к сожалению, сохранились в основном ее детские фотографии, а более поздних изображений почти нет.

Увы, переезд в Нью-Йорк не помог Либерти, ее состояние только ухудшилось. Она была болезненным ребенком, а в юности сделалась настолько нервной и чувствительной, что малейший пустяк мог нарушить ее душевное равновесие. Мириам утверждала, что сестра унаследовала семейный недуг и на нее, как на Чарлза, «накатывало». О заболевании Либерти информация отсутствует: врачи были связаны клятвой Гиппократа, а после смерти сестры Мириам сожгла все ее медицинские карты.

Вскоре после того как Ника отбыла в свадебный круиз, у Либерти случился нервный срыв. На парадном обеде в Нью-Йорке она шокировала гостей, угостившись вместо поданных к столу блюд розами. Либерти вернули домой, в Тринг, а потом поместили в частную больницу к другу семьи психиатру Фройденбергеру.

Ника вылупилась из куколки, покинула детскую в Тринге, развернула влажные, присыпанные пыльцой крылышки. Но едва ли это можно было назвать обретением независимости. Строгие рамки семьи сменились не менее плотным контролем со стороны мужа. Тоненькую талию по-прежнему стягивал громоздкий корсет. Общественные нормы предписывали длину юбок и покрой блузы. Поведение Ники определялось миллионами указаний и запретов: делай так, а так не поступай. Обычная участь молодой замужней женщины в 1930-х годах.

О первых трудностях их брака я прочла в мемуарах Жюля. Ника нигде не названа по имени, даже в пору медового месяца она упомянута лишь дважды, и то как «моя жена».

Из Нью-Йорка молодожены отправились в Лос-Анджелес через Панамский канал. Оттуда на пароходе OSK – на Дальний Восток. В пути Ника заболела, а корабельный доктор, японец, так разнервничался, когда его призвали лечить титулованную даму, что большую часть визита улыбался и кланялся, а лекарство выписать забыл.

В Пекине они курили опиум, лежа на жестких циновках и ожидая, чтобы красавица-гейша скатала крошечные шарики и добавила новую порцию наркотика в их трубки. Взяв напрокат самолет, они пролетели над территорией, затопленной при разливе Желтой реки, и отчетливо видели семьи с детьми, которые отчаянно махали им руками, надеясь на спасение, но приземлиться и забрать их не могли. Они и сами чуть не погибли: самолет потерпел аварию в малонаселенном районе. Грузовик со скотом подвез их до ближайшей деревни, там они заночевали в гостинице с гигантскими тараканами, а питались только шоколадом и виски. Выбравшись обратно в цивилизованные места, они двинулись дальше, в Японию, где Жюль на пари перепил владельца газетного издательства и купил на рынке револьвер. В Кобе они наведались в секс-шоп и накупили друзьям и родичам музыкальных игрушек. Увы, непристойные подарки были задержаны на таможне. Виктор Ротшильд, когда его призвали к ответу по поводу предназначавшейся ему посылки, отрицал знакомство с человеком по имени Кенигсвартер и заявил, что понятия не имеет, кому пришло в голову послать ему такую мерзость.

Но даже эти приключения во время медового месяца не могли вполне унять глодавшую Нику тревогу. Ее муж маниакально все планировал, ничего не оставлял на самотек. Это многомесячное кругосветное путешествие обернулось для Ники разочарованием, поскольку, как она пояснила Нату Хентоффу, «муж делал все по графику, а для меня это тяжело. Когда мы прибывали в новое место, все наши действия были расписаны по часам, пока не отбудем, и в итоге мы ничего толком не увидели». Постепенно Ника начала осознавать: она попросту сменила одну темницу на другую.

После свадебного путешествия Жюль и Ника поселились в Париже и присматривали себе жилье поблизости за городом. Любитель джаза мог почувствовать себя на небесах, оказавшись в «Гарлеме на Монмартре». Большой отряд солдат из полка «Адских бойцов Гарлема», влюбившись во Францию с ее свободой, равенством и братством, после Первой мировой войны остался в Париже. «Адские бойцы» стали самым прославленным американским полком в Великой войне, а в мирное время вырос спрос на чернокожих музыкантов и их нарасхват приглашали в ночные клубы Монмартра. Вскоре на правом берегу Сены сложилась община афроамериканцев, пополнявшаяся в основном бродячими музыкантами, молодыми холостяками. Важной вехой в истории этой общины стало возникновение квинтета Hot Club of France благодаря случайной встрече Джанго Рейнхартдта и Стефана Граппели. Основатели этой группы были белые, но тут же появились другие «Горячие клубы» – всех национальностей, оттенков кожи и вер.