Вдруг Лавинию выгнуло, будто в неё воткнули раскалённый прут, а по щеке скатилась чёрная слезинка. Магичка тяжело задышала и стала заваливаться набок.

Мы успели с Борзым подхватить её до того, как Вулканова шлёпнется в грязь.

Света ещё оставалась в поместье, поэтому я, недолго думая, понёс магичку в лазарет, откуда сам совсем недавно вышел.

Жива со Светой провели диагностику и постановили, что Вулканова просто в глубоком обмороке. Её жизни и здоровью ничего не угрожало.

Сам же я не стал терзаться моральными дилеммами и взял на пробу кровь императорской посланницы. Снятие нескольких узлов со сдерживающей печати благоприятно отразилось на моих способностях, в том числе увеличив период просмотра памяти до пары часов.

То, что я увидел в памяти Вулкановой, мне категорически не понравилось. Она мало того, что обнаружила тайную тропу Михельса вместе с его трупом, так ещё и будто бы увидела схватку с одержимой магичкой у форта. По сути, этих знаний хватило бы, чтобы обвинить наш род в убийстве и приговорить к казни. Но что-то в размышлениях магички останавливало меня от решительных действий, взять и убить женщину без сознания, не сделавшую мне совершенно ничего плохого, мои взгляды на жизнь не позволяли. Как бы то ни было, но угрозы я от неё не чувствовал.

— Приводить в чувства? — тихо уточнила Света, глядя на мои хмурые брови и сжатые в линию губы. Она чувствовала моё настроение и хотела быть полезной. — Если что, смогу по команде усыпить.

Я кивнул, сжав ладонь невесты в жесте благодарности и поддержки. Всё же она — умница. Не задавала лишних вопросов, помощь предлагала чётко и по делу.

— Приводи!

Света сделала несколько пасов руками, и веки нашей гостьи дрогнули. Ещё до того, как глаза её раскрылись, нам пришлось отпрыгнуть в стороны, ибо из каменного пола вокруг Вулкановой частоколом выросли тонкие иглы с острейшими лезвиями.

— Лавиния Кальдовна, вы в безопасности! — постарался я как можно более ровным тоном успокоить дезориентированную магичку. — Вы находитесь в имении Хмарево, принадлежащем мне, графу Комарину Михаилу Юрьевичу. Вашей жизни и здоровью ничего не угрожает. Вы потеряли сознание у входа в форт, поэтому были доставлены в лазарет. Прошу, уберите шипы. Вы находитесь на ведомственном объекте Министерства обороны, потому подобные заклинания могут быть восприняты как угроза. Вместе с нами в палате находится Подорожникова Светлана Борисовна, дочь личного императорского лекаря и практикующий маг-лекарь, и наш штатный маг жизни Жива.

Мой ровный голос без лишних эмоций подействовал. Вулканова привстала на койке, осмотрелась и принялась медленно убирать шипы, словно не была до конца уверена в правильности своего решения.

— Так себе знакомство у нас вышло, Михаил Юрьевич, — голос магички был надтреснутым и болезненным. — Что ж это вы при входе в дом такую… заразу развели?

— Знал бы чем вывести, вывел бы. Моих сил пока не хватило, сам еле выкарабкался, — пожал я плечами. — Если честно, я уж размечтался, что вас к нам боги послали. Уж кто-кто, а десятый ранг земли точно сможет создать саркофаг покрепче для осколков этой дряни и засунуть поглубже, чтоб никто не пострадал, — сходу сделал я предложение Вулкановой.

— И что же вы можете предложить в оплату? — тут же перестроилась на деловой лад магичка.

— Деньги, редкие и уникальные макры, ингредиенты с изнанок, артефакты… — перечислял я, наблюдая за Лавинией. Пока её ничего не заинтересовало, поэтому завершил стандартным дедовским предложением, — … услугу.

— Последний вариант вполне устроит, — улыбнулась обворожительным оскалом Вулканова, — вы рассказываете правду о пропаже Исбьернов и показываете собственное стихийное сердце, а я избавляю вас от этой заразы, что фонит смертью на пороге вашего дома.

— Я лично и моя семья не имеем никакого отношения к пропаже неких Исбьернов, о которых вы упомянули, — максимально честно ответил я магичке, ведь мы действительно не убивали датчан, рихтование физиономии князя Рюгена Кираной не в счёт, — а уж про стихийное сердце я и вовсе в первый раз слышу. Я, Лавиния Кальдовна, маг крови и печатник самую малость.

Магичка разочаровано поцокала языком, словно я — нерадивый ученик, разочаровавший её у доски.

— Михаил Юрьевич, стихия подтверждает, что вы не соврали ни единым словом, но и я уже не первый век хожу по земле, чтобы не знать, что истина кроется в деталях. Не хотите сотрудничать? — прямым текстом спросила Вулканова, сверкнув чёрными глазами, в которых мне привиделись отблески пламени, прям как у Кираны на татуировке.

Не успел я ответить, как дверь в палату отворилась и вошла сестра.

— Брат, а ты не мог бы оставить нас с Лавинией наедине на некоторое время?

Это было впервые, когда Кирана назвала меня братом. Не чужаком, не по имени или ещё как-то.

— Что ты задумала? — поинтересовался по кровной связи у охотницы.

— Надавить на чувство справедливости и сопричастности. Судя по тому, что рассказала Агафья, сама Лавиния в молодости оказалась в той же ситуации, что и я сейчас. Если не получится договориться, тогда и будем думать. Но об этой женщине одно время ходили легенды, как об очень принципиальной и справедливой. Проверим, так ли это.

Я кивнул, соглашаясь, что некоторые разговоры женщинам лучше вести наедине. А потому, забрав с собой Свету и Живу, покинул палату.

«Надеюсь, Агафья успела вбить в тебя основы дипломатии, ибо заметать следы, убивая Вулканову, я не горю желанием».

* * *

— Брат, а ты не мог бы нас оставить с Лавинией наедине на некоторое время? — пока всё внимание Вулкановой было сосредоточено на мальчике, что ужом на сковородке извивался в попытках не отвечать на её вопросы, в палате появилось ещё одно действующее лицо. Да ещё и какое!

Девчонка только старалась выглядеть смиренно и максимально сдержанно. На самом деле внутри неё горел огонь и бушевали океанские волны. Сие сравнение пришло на ум Лавинии не случайно. Когда сестра Комарина вошла в палату, тень скрывала её лицо. Но стоило той войти в круг приглушенного света вокруг койки, Лавиния нахмурилась. Шрамы покрывали добрую половину лица девушки, захватывая лоб и скулу, спускаясь по щеке до самого подбородка и уходя за ухо. Кто-то очень сильно постарался, закрывая их татуировками, да не простыми. Часть рисунка светилась пламенем, а вторая мерцала лазурью воды. Смотрелось это столь дико и столь органично, что Лавиния