нежданными гостями.

Головня, сидевший напротив, хмуро рассматривал Марысю. Не замечая его взглядов, а может быть, напротив, из какого-то бабьего озорства, хозяйка посматривала на Свояка и подкладывала ему очередную картофелину, заставляя Свирида мрачнеть еще более.

– Ты кушай давай, – по-доброму приговаривала Марыся, – вон ты какой большой. Таким, как ты, питаться нужно хорошо.

Через грустные глаза выпирала душа, покалеченная любовью. Немного помолчав, добавила:

– Мой муж был таким.

– Спасибо тебе, хозяюшка, – довольно улыбался Свояк, – если бы не твоя забота, так я бы из-за стола голодным поднялся.

– А чем ты занимаешься, Глеб? – спросила женщина, ответив откровенным взглядом.

– Чем я только не занимался, – поддев вилкой очередную картофелину, проговорил Свояк. – По жизни бродяга я… Сегодня я здесь, а завтра могу быть в другом месте. Корешей у меня всюду полно… Так что, как только выберусь отсюда, к ним подамся. Встретят как полагается. Свое имя не запятнал, на Советы и дня не работал. Меня всюду будут рады встретить. Погощу у тебя, красавица, а там в родные края подамся, – добавил Свояк, встретив ее взгляд.

– А где ты живешь?

– Под Бобруйском.

– А жена у тебя есть?

– У таких бродяг, как я, жены не бывает. Нет у меня ни жены, ни детей, ни хозяйства. Да и какое у меня может быть имущество, если сегодня я здесь, а завтра за сотню верст от этого места буду… Хорошая у тебя картошка, рассыпчатая, давно меня так вкусно никто не потчевал. Находился я сегодня, ноги уже не держат. Может, ты мне покажешь, где я могу свои кости бросить?

– Смешной ты, – улыбнулась хозяйка.

Что-то во взгляде женщины неуловимо поменялось. Вроде она оставалась прежней, с той же улыбкой, и весело посматривала на нежданных гостей. Обычная приветливая хозяюшка, готовая накормить уставших путников и дать им кров. Но в какой-то момент Свояк почувствовал, что они стали друг другу ближе, как если бы Марыся пододвинулась к нему на полшага.

Едва заметную перемену незримо почувствовал и Свирид, вдруг сделавшись серьезнее прежнего.

– Пойдем покажу, где вы расположитесь, – поднялась Марыся, колыхнув юбкой. – Нужно во двор пройти, а там на подловку лестница приставлена.

Уверенно, зная, что Свояк последует за ней, зашагала к двери, выходящей во двор.

«Своих» женщин Свояк определял едва ли не с первого взгляда, осознавая, что с ними может что-то получиться. Порой мимолетное влечение перерастало в нечто более серьезное. На его жизненном пути такие женщины встречались не однажды, трех из них он вспоминал особенно часто. В каждую он буквально врастал всем своим существом, а потому расставание с ними давалось особенно тяжело. Без разрыва внутренних тканей не обходилось. А потом раны очень долго кровоточили и скверно заживали.

Нечто подобное Свояк ощутил и в общении с Марысей. Едва ее увидев, сразу осознал, что это его женщина. Такому пониманию не существовало никакого объяснения. Даже себе он не сумел бы растолковать его природу. Просто знал, и все тут! Прекрасно понимал, что нечто схожее испытывает и Марыся. Мятежные колебания его души вошли в резонанс со спокойной уравновешенной чувствительностью молодой красивой женщины. Эта была музыка, которую они создавали совместно и которой вдвоем наслаждались. С Марысей могло получиться нечто большее, чем простая и ни к чему не обязывающая любовная инрижка, какие нередко случаются у каждого бродяги. В такую женщину окунаешься с головой; вот только хватит ли сил, чтобы из этой любви вынырнуть на поверхность. Так и пойдешь потом неприкаянным ко дну.

Именно по этой причине Свояк порой сторонился таких женщин, опасаясь, что они могут стать в его судьбе неподъемными веригами.

Марыся манила. Все ее крепкое молодое тело буквально взывало к мужской нежности. Приостановившись у двери, глянула на приближающегося Свояка, как если бы спрашивала: «А ты со мной?» Прочитав на его лице безмолвное согласие, решительно распахнула дверь и громко, для тех кто оставался в избе, произнесла:

– Лестница вон в том углу лежит. Как-то мне не с руки ее волочь, когда тут такие гарные хлопцы.

– Хорошо, хозяюшка, сейчас приставлю, – произнес Свояк, почувствовав, как предательски подсел голос.

Придержал дверь, давая возможность Марысе пройти в глубину двора. Жадным взором оглядел ее стройную фигуру, спрятанную в длинный, вышитый узорами сарафан, на красивую ухоженную голову с горделиво поднятым подбородком. Все в ней было ладненько и аккуратно.

Прикрыв дверь, Свояк закрыл ее задвижкой и приблизился вплотную к Марысе, полно дышавшей молодостью, свежестью. Осознавал, что не оттолкнет, поддастся. В глазах женщины рассмотрел темно-синюю бездну. Из каких-таких глубин вышел этот ясный манящий взор!

По-хозяйски, как если бы она принадлежала только ему одному, Свояк обхватил Марысю за талию и слегка притянул к себе. Поначалу почувствовал легкое сопротивление, как это нередко встречается даже между любящими, а потом, отринув все условности, Марыся прижалась к нему горячим телом. Глубоко и нервно задышала. Грудью, животом, ногами – каждой своей частичкой Свояк чувствовал ее желание. Губы Марыси слегка приоткрылись, и она приблизила лицо. Уже более не контролируя себя, позабыв об окружающем, собственно, как и обо всем в этом мире, он впился в нее жарким поцелуем. Марыся прижалась к нему плотнее. В какой-то момент он осознал, что они составляют единое целое.

Неожиданно снаружи сильно дернули за ручку двери, заставив брякнуть щеколду.

– Открывай, чого ви там позакривали? – прозвучал нетерпеливый голос Свирида.

– Не сейчас, – шепотом воспротивилась женщина. – Услышат.

Повернувшись к двери, неожиданно громко и сердито спросила, спрятав под сарафаном оголившиеся ноги:

– Кто там рвется?

Свояк взял лестницу и принялся прилаживать ее к чердачному проему.

Волосы Марыси были собраны в большую копну и аккуратно повязаны пестрым платком. Уже ничто не свидетельствовало о случившихся любовных объятиях.

Марыся шаркнула задвижкой и распахнула дверь.

– И чего ты рвешься?

– Ти чого закрилася? – прозвучал слегка виноватый голос Свирида.

– Как же не закрывать, если куры туда-сюда снуют. И так они весь пол тут загадили, – напористо отвечала Марыся в приоткрытый проем. – Вы там поели?

– Поели уже… Тоже б отдохнуть потрибно.

Свояк уже поставил лестницу и стал подниматься по ступеням, слегка поскрипывающим. Сунул голову в чердачный проем.

– Ни хрена тут не видно. Где тут эти матрасы… Ага, кажись, нашел…

Свояк чиркнул спичкой и посветил вокруг, рассчитывая увидеть обычную захламленную подловку – некий своеобразный могильник для старых забытых вещей. Однако все было не так. Ни груды ветхого тряпья, ни плетеных пыльных корзин, заполненных рваными вещами, ни поломанной мебели, ни старой посуды. Ровным счетом ничего такого, за что можно было бы зацепиться даже предвзятым взглядом. Помещение выглядело вполне пригодным для жилья, незахламленным, чистым; вдоль стен