коридора отчётливо слышу, как хозяин ругает там сына. Долинский тоже не молчит, рявкает периодически отцу в ответ.

Возле входа на кухню замираю. Войти не решаюсь.

- Тебе давно нужно было продать этот участок, если ты уверен, что не сможешь там заново выстроить дом и жить, – выговаривает Мирослав Данилович. – Зачем таскаться на руины и раз за разом травить себе душу? Только хуже себе делаешь.

- Батя, я не могу… Это всё, что у меня осталось от жизни. Понимаешь? Вот эти руины и есть проекция меня! Я устал уже тебе об этом повторять.

Слышу за дверью какое-то движение и убегаю в ванную, чтобы меня не поймали на подслушивании.

Ставлю стирку, навожу марафет. Тяну время в надежде, что биг-босс уедет в офис. Он и так сегодня задержался.

Не хочу встречаться с Долинским, боюсь его сейчас. Но ещё больше меня пугает то, что он мне скажет. Он ведь передумал… Я это знаю, чувствую. И дело не в том, что я мечтаю об отношениях с ним. А в том, что безумно унизительно и обидно будет услышать, что он погорячился или вовсе не это имел в виду.

Слышу голос Надюши. Она проснулась и с кем-то вовсю болтает. Дольше в ванной сидеть нельзя – нам пора собираться в детский сад. Но за дверью сразу натыкаюсь на биг-босса, будто он меня намеренно караулил. Хочу обойти его, но он берёт меня за руку и не пускает.

- Полина, погоди.

- Я спешу. Мы в садик опоздаем, – бормочу, пытаясь освободиться.

- Не проблема. Накормишь Надюшу завтраком дома и позвонишь воспитательнице, что приведёшь в группу чуть позже, – тут же предлагает решение.

Но почему я должна перестраивать свои планы ради него?

Глава 12

Сергей

Накануне

Отменяю назначенную встречу с поставщиком и срываюсь. Еду туда, где каждый раз душа разрывается в клочья.

Я запретил вывозить камни, запретил убирать и что-либо трогать… Это место стало могилой моей жизни.

Смотрю на руины и снова реву как девчонка… Я так и не научился быть сильным. Я так и не смог смириться…

И смогу ли?

Продолжаю терзать себе душу, еду на кладбище.

Рассыпаюсь на части. Загибаюсь от боли…

Я хочу жить! Сегодня ночью я чувствовал себя живым. Наверное, впервые за прошедшие два года. Но имею ли я на это право? Почему меня так болезненно кусает совесть?

Павел на дежурстве, Виктор проводит вечер с семьёй. Еду в бар без друзей. Одиночество – плохой напарник в таком состоянии.

Как добираюсь домой и оказываюсь на кровати – не помню.

Но утром прихожу в себя и отчётливо понимаю: никаких следов Полины в моей комнате нет. Сбежала? Не захотела перебираться ко мне? Передумала? Обиделась из-за вчерашнего?

Но какое право она имеет на меня обижаться? Она даже представить не может, каково это – потерять разом всех самых дорогих людей и жить с этим. У неё хоть Надюша есть…

Впрочем, меряться болью – плохая идея…

Батя ожидаемо с раннего утра ворчит. Раздражает, конечно. Я давно вышел из возраста нравоучений и не терплю, когда мне ездят по мозгу.

Мне и без папы неспокойно. Не хочу никаких осложнений с Полиной. Предпочёл бы, чтобы она без слов меня понимала. Неужели это так трудно? Терпеть не могу фокусы и женские выкрутасы а-ля “ты сегодня накосячил – иди спать на диван”. Хочу тепла, ласки и безоговорочного принятия.

Я не собираюсь оправдываться перед ней! В конце концов, я – взрослый мужчина и имею право иногда побыть один. Она не вправе предъявлять мне претензии. Она мне не жена, чтобы контролировать, где я и с кем. Я даже перед Аллой никогда не отчитывался.

- Сергей, учти, обидишь Полину, будешь иметь дело со мной. Поверь, мне хватит сил и возможностей защитить её! – строго и эмоционально выговаривает мне отец.

Эта девчонка каким-то чудом вдыхает в него жизнь. До того, как я привёз её, он преимущественно сидел и смотрел в одну точку. Вдобавок капризничал как ребёнок, выматывая мои нервы и доводя до истерики сиделок. А теперь вон как заговорил.

От его угроз аж настроение поднимается.

Иду искать Полину. Судя по звукам в ванной, вздорная девчонка там. Вот какого чёрта она не перенесла вещи и не пришла ночевать ко мне? Может, я и был не в надлежащей кондиции. Но если она со мной, то должна быть со мной независимо от обстоятельств.

Жду под дверью. Самому смешно, но что делать?

Просыпается Надюшка, и батя, как истинная нянька, торопится к ней.

Наконец дверь открывается. Полина выходит красивая – собралась на работу. Люблю на неё смотреть. Такая ладная, стройная, где надо округлая, милая, нежная, юная, свежая… При взгляде на неё сразу вспоминаю, что я – мужчина.

Ещё и отзывчивая, горячая… Чёрт… Зря я вчера попёрся в бар… Надо было домой ехать и самому перетащить Полинку к себе.

Пока я пялюсь на неё и давлю непристойные мысли, она норовит обойти меня и удрать. Инстинктивно ловлю её за руку.

- Полина, погоди.

- Я спешу. Мы в садик опоздаем, – пытается вырваться.

Ну нет… Я настроился на разговор. Непременно хочу её вечером в своей постели.

- Не проблема. Накормишь Надюшу завтраком дома и позвонишь воспитательнице, что приведёшь в группу чуть позже, – предлагаю логичное решение.

Злюсь. Какого чёрта она выделывается? Ненавижу эти бабские загоны.

- Почему вещи вчера не перенесла ко мне в комнату? Договаривались же, – выдаю с раздражением.

- Я не знала, можно ли в ваше отсутствие, – бормочет какую-то ерунду.

Ещё и выкает! И это после того, что между нами было! Намеренно злит?

- Чтобы я от тебя этого “вы” больше не слышал! Понятно? – рычу, сам не понимаю, зачем.

Полина поднимает на меня перепуганные глаза. Какого чёрта она меня боится? Я перегнул палку? Обидел её как-то?

Оглядываюсь – дверь в комнату, где батя воркует с Надюшей, открыта. Могут выйти в любой момент.

Вталкиваю Полю назад в ванную. Стиральная машина – самое удачное место для выяснения отношений – работает, на неё сейчас не посадишь.

- Что вы делаете? – пытается возмущаться.

- Сказал же: по заднице получишь, если ещё раз “выкнешь”. Не поняла? Так я могу авансом выдать.

Оттесняю Полину аккуратно к стене. От её близости кружится