на склад.

- Пока нет. Просто спросил, на месте ли вы. Ну, я сказал, что вы плитку подбираете, и он к себе пошёл.

- Злой?

- Да не похоже.

Пользуясь тем, что биг-босс решил не мешать нам работать, быстро завершаем просмотр, я делаю заметки в ежедневнике, касающиеся заказа, и со спокойной душой выхожу на улицу.

Как бы всем хорошо и легко работалось, если бы не психованные крики Долинского… Интересно, каким боссом был его отец? Тоже придирался к подчинённым на пустом месте?

- Полина! – ну вот, стоило вспомнить, и он тут как тут.

Останавливаюсь и жду, чтобы сам подошёл. Мы впервые видимся после моего неудавшегося побега. Несмотря на цветы, я всё ещё сердита и пытаюсь найти выход из сложившейся ситуации.

- Полина, ты закончила?

Странный вопрос, учитывая то, что я была тут с утра, и он остановил меня уже почти на самом выходе.

- Да, у меня сегодня по расписанию ещё один объект.

Работы там не много по сравнению с отелем. Но и стоимость того контракта несравнимо меньше.

- Поехали пообедаем, а потом я тебя подвезу, куда скажешь, – говорит так, будто мы – закадычные друзья и через день обедаем вместе.

Напрягаюсь. После поцелуя, его вчерашней выходки и цветов я совершенно не знаю, чего от него ждать. Рядом с ним всегда активизирую все защитные системы, мысленно разбрасывая по периметру противотанковые ежи.

Интересно, если я скажу “нет”, то он меня усадит в свою машину силой?

- Нет, силой не усажу, – поспешно отвечает.

Я что, озвучила свои мысли вслух?

- Но поинтересуюсь причиной отказа, – уверенно продолжает биг-босс.

- У меня нет времени. Говорю же: мне надо на другой объект, – лелею надежду, что он наконец от меня отстанет.

- Мы быстро, у меня тоже скоро встреча с поставщиками.

- Если я просто скажу, что не хочу, то вы всё равно будете настаивать? – предпринимаю последнюю попытку отказаться мирным способом.

- Конечно, буду. Тебе нужно нормально поесть, особенно если ты не домой едешь, а на другой объект. Вон, тощая какая. Где силы брать для работы?

Ну конечно… Это у него вместо комплиментов?

- Поговорить с тобой хочу, – будто не заманивает на обед, а отдаёт приказ.

- Когда я ем, я глух и нем, – выпаливаю поговорку, которая ещё со времён детдома крепко въелась в подкорку.

- А как же “А Васька слушает да ест”? – парирует Долинский.

Приходится согласиться. В конце концов, мне любопытно, что он собирается сказать. Кроме того, необходимо разведать обстановку относительно перспективы моего возвращения в общежитие.

Мы едем в тот же ресторан, что и в прошлый раз. Похоже, биг-босс тут частый гость. Администратор, увидев нас, расплывается в улыбке. К нам тут же спешит официант, которому Долинский бросает короткое:

- Мне как всегда. А даме… – и не дожидаясь моих пожеланий делает мне заказ.

Хочется возмутиться и заявить, что я это сегодня не хочу. Но у меня нет цели разозлить его, поэтому я решаю промолчать.

- Я хотел с тобой поговорить, – нарушает он тягостное молчание. – Ты видела те фотографии в моей комнате.

Не реагирую. Трудно понять, к чему он клонит.

- Я был женат, у меня была дочь. И она была очень похожа на Надюшу. Как две капли воды.

Насчёт последнего утверждения я бы поспорила, но это не принципиально.

- Её звали Ангел, Ангелина. Они с женой погибли в первые дни войны… Спрятались в подвал во время обстрела, но перекрытия не выдержали… Кто же знал заранее, что нужно было строить бункер?

Он опускает голову и сжимает глаза, касается руками висков, трёт их. Ему очень больно… Знаю, говорить о тех, кого забрала у нас война, адски тяжело.

- Я думал, что умру. Был зол на судьбу за то, что меня не было вместе с ними, и они ушли без меня. Знаешь, как выглядит детский гробик? Маленький такой… как будто игрушечный.

Он замолкает. Я мотаю головой. Не могу такое представлять! Даже думать об этом невыносимо… Зачем он мне всё это говорит? И себе душу травит.

- После похорон я, не заходя домой, пошёл в военкомат. Потом ранение. Думал – всё, скоро встречусь со своими. Но Доценко не дал, хотя я так просил его отпустить меня! Всегда смеялся над фразой “врач от Бога”. Думал: какая чушь! Я же материалист. Но это именно о нём, Павел – гений. Как будто во время операции у него за спиной стоит сам Бог и управляет его руками. Я не верю в мистику. Но знаешь, сколько людей он буквально с того света вернул, как меня?

Перед глазами всплывает знакомый блондин. Всегда вежливый, спокойный. По нему не скажешь, что он какой-то особенный, со звездой во лбу.

- Когда я был в госпитале, маму осколком убило. Она из магазина возвращалась… Батя постарел как-то сразу, сильно сдал. А когда мой младший брат Алексей погиб, то его инсульт срубил. Видимо, это было последней каплей. После этого я понял, зачем меня судьба оставила в живых – кто-то должен был о бате заботиться, он совсем один остался… Вот как-то так…

- Мне очень жаль, – единственное, что удаётся выдавить из себя.

Такие истории, увы, не единичны. И каждая из них наполнена невыносимой болью. Но тем, кто остался, нужно как-то жить дальше… Ради детей, ради будущего.

- Ешь, пока горячее, – меняет тему. – Тут вкусно готовят, я всегда здесь обедаю.

После этого разговора аппетита нет. Но Долинский настойчиво следит за моей ложкой и вынуждает есть через силу. Невыносимый человек… Даже сейчас ему непременно нужно навязывать свою волю.

- Не уезжай от нас. Надюшка на батю хорошо влияет. И на меня тоже. Знаю, характер у меня мерзкий, но постараюсь держать себя в руках. Ещё долго будет холодно и сыро. В общежитии скоро отключат отопление. Зачем рисковать здоровьем ребёнка?

Жую молча. Мне нечего ему ответить. Мне не очень нравится, что моей дочери отведена фактически роль куклы для двух взрослых людей… Вдобавок одного из них я явно раздражаю, и он терпит меня только ради Нади. Сколько это будет продолжаться? Задыхаюсь в этой западне.

- Вы с малышкой своим присутствием постоянно напоминаете мне, что жизнь продолжается.

Интересно, “вы” сказано фигурально или он на самом деле имеет в виду