мне возможность привыкнуть к нему и поймать кайф.

- Малыш, иди ко мне, – хрипит на два тона ниже, чем обычно, переваливаясь на спину, сгребает меня в охапку обеими руками и прижимает к себе.

Я в ужасе… От того, что только что произошло. От того, что позволила этому случиться и, особенно, от того, что получила удовольствие. Чувствую себя предательницей. И вместе с тем, мне поразительно хорошо и спокойно…

- Со мной теперь будете, – говорит так же хрипло, поглаживая по спине.

А потом добавляет шёпотом:

- Согласна?

Язык парализован, я обхватываю широкую мужскую грудь рукой и прижимаюсь сильнее.

С ужасом думаю, что Саша с неба следит за мной и смотрит укоризненным взглядом на то, что я вытворяю… Но я так устала быть одна. А Долинский кажется таким сильным и надёжным. Мне необходимо хоть немного ласки и заботы. А он, оказывается, умеет быть очень нежным… И он есть здесь и сейчас, а до Саши – ещё целая жизнь.

Мысленно оправдываюсь и прошу у любимого прощения.

- Ну, что за сырость? – биг-босс спрашивает обеспокоенно. – Я тебя чем-то обидел?

Отрицательно мотаю головой.

- Не плачь. Нормально всё будет, – успокаивает непривычно мягким тоном.

Мне очень хочется ему верить. Но я боюсь. А если у меня не получится? Если меня сгрызёт чувство вины перед мужем?

- Можно я пойду к себе? – спрашиваю, пытаясь высвободиться из капкана объятий.

- Теперь твоё место тут, – безапелляционно. – Завтра вещи перенесёшь.

- А как же Надюша? – выдвигаю самый важный аргумент.

- Видеоняню куплю. Поля, не бойся, я тебя не обижу… И о Наде позабочусь.

Он говорит спокойно и уверенно, будто что-то обещает, а мне всё равно страшно…

Просыпаюсь одна. Долинский, как обычно, уехал на работу на рассвете. В чужой постели неуютно. Наваливается беспокойство. На комоде по-прежнему стоят фотографии. Семья хозяина комнаты смотрит на меня с немым укором. Под их взглядами жутко, чувствую себя преступницей, будто украла то, что принадлежит им. В глазах собираются слёзы.

В голове крутится глупая фраза из фильма. Не виноватая я! Он сам меня сюда принёс. Но ведь это случилось потому, что я за ним подсматривала? Если бы не это, то я бы тут ни за что не оказалась.

Торопливо вскакиваю и бегу к себе. Дочь ещё спит. К счастью, моё отсутствие для неё прошло незаметно.

Отправляюсь в душ. Нужно поскорее смыть с себя следы ночного бесстыдства. Как я докатилась до этого? Не понимаю…

Что теперь будет? Гложут сомнения, не совершила ли я ошибку, поддавшись на притяжение Долинского. Неизвестность пугает, но воспоминания приятно волнуют. Сердце сжимается. Противоречивых эмоций много, разобраться в них сложно.

“Со мной теперь будете”.

Что это значит? Что изменится для меня теперь? Я должна буду с ним спать? Для него это – просто секс? Ведь он не сказал ни слова о чувствах. Или всё-таки я ему нравлюсь, и он хотел бы попробовать настоящие отношения?

Переносить ли мне вещи? Или подождать его возвращения? Не хочется вламываться в комнату в отсутствие хозяина. Вдруг он снова будет недоволен? Что, если он просто ляпнул своё предложение под воздействием эмоций и уже передумал?

Как правильно поступить? Откладываю решение на вечер. Может, нам удастся с ним поговорить до этого и прояснить ситуацию.

Перестраиваю планы и отправляюсь в отель перед самым обедом в надежде, что биг-босс пригласит меня в ресторан. Он всегда меня зовёт с собой, если я приезжаю к ним в это время.

Но Долинского на месте не оказывается. Более того, Анжела говорит, что его сегодня ещё не было в офисе. Может, у него какие-то дела, связанные с фармацевтической фабрикой?

Объяснение выглядит логично, но всё равно уезжаю немного разочарованная.

На душе скребутся кошки. Чем больше я обдумываю ситуацию, тем больше нервничаю. Никак не получается найти компромисс внутри себя.

День проходит не слишком удачно. Я в напряжении, дёргаюсь, не могу сосредоточиться на работе. Мне всё не нравится. Злюсь на себя, на исполнителей. Возвращаюсь домой с пониманием, что завтра придётся начинать всё сначала.

На вечернюю прогулку с Надюшей Долинский не приходит. Это почему-то меня особенно сильно задевает.

“Поля, не бойся, я тебя не обижу… И о Наде позабочусь”.

И где его забота? Он передумал? Жалеет о том, что предложил мне? Жалеет о том, что произошло?

Впрочем, последнее – вряд ли. Он просто удовлетворил свои потребности. Я ему удачно подвернулась. Окажись другая на моём месте – тоже не побрезговал бы. Живая женщина – в любом случае лучше, чем рука…

И как мне после этого жить в их квартире дальше?

Отчаяние, как яд, расползается по крови. Ругаю себя за то, что не устояла перед Долинским.

- Дочка, Сергей тебя обидел? – за ужином участливо спрашивает Мирослав Данилович. – На тебе лица нет.

- Нет, всё в порядке… – мотаю головой для убедительности. – Просто с работой сегодня не всё гладко. Тяжёлый день выдался.

- Если обидит, не стесняйся сказать. Устрою ему взбучку.

Просто киваю в ответ…

Мне очень хочется пожаловаться и поплакать у него на груди. Он бы меня наверняка пожалел и успокоил. А ещё, он хорошо знает своего сына и, возможно, дал бы мне какой-то совет. Но не стоит вмешивать пожилого человека в мои проблемы.

Биг-босса нет до позднего вечера, и я отправляюсь спать в отвратительном настроении. Чувствую себя грязной и использованной… И почему-то очень жалкой.

Хорошо за полночь оглушительно хлопает входная дверь. В прихожей что-то с грохотом падает, раздаётся нецензурная брань. Набрасываю халат и выскакиваю посмотреть, что случилось.

Возле входа обнаруживаю Долинского, пытающегося развязать шнурки. Он пьян, руки не слушаются. Опускаюсь на корточки, чтобы помочь ему разуться.

- Полина! Иди к себе! – резко окликает меня Мирослав Данилович.

Никогда не слышала, чтобы он так командовал. Вскакиваю и пячусь.

- Я сам разберусь, иди к себе, – повторяет немного мягче.

- Но как же? – сомневаюсь, что ему под силу справиться.

- Иди. В крайнем случае, поспит как собака на коврике, раз посмел нажраться как свинья.

Не решаюсь спорить с хозяином. Долинский бормочет что-то невразумительное. Прячусь за дверью.

Что у него случилось? Что-то праздновал? Или наоборот? Боже… От предположений становится не по себе.

* * *

Утро встречает меня головной болью. Выползаю на кухню, но ещё из