– Не сомневаюсь, к завтрашнему вечеру он успеет. Позвольте предложить небольшое пари на исход матча?

Лисья физиономия сэра Генри загорелась живым интересом.

– Что, пари напрямую с капитаном противника?

– Я тут подумал: а не получится ли заинтересовать букмекера в Дорчестере? – отозвался Дживс. – По моему опыту, представители этой профессии охотно принимают ставки на любые спортивные мероприятия, пусть даже и местного масштаба, лишь бы только для них самих в этом была выгода. Можно привязать наши ставки к заездам в Аскоте.

– Я всецело полагаюсь на вас, Этрингем.

– Буду счастлив принести пользу. Полагаю, возможности «Дорсетских джентльменов» хорошо известны в округе?

– Команда уже сто лет играет. Все букмекеры наверняка с ними знакомы.

– Припоминаю розыгрыш кубка в Уттар-Прадеше, – начал Венаблз. – В тот год финал проводился в Чанамасале. И вот вызывает меня заместитель верховного комиссара: «Сидни, нам больше не на кого положиться»…

Я так и не узнал, в чем именно они могли положиться на Венаблза-старшего, поскольку уже закончил убирать со стола и Бикнелл отпустил меня величественным кивком, а сам остался на посту у двери.

Со вздохом облегчения я рухнул на стул в кухне и утер вспотевший лоб. В роли временного слуги Уилберфорса приходилось заучивать наизусть гораздо меньше текста, чем в роли ткача Основы в школьном спектакле, но зато и ставки были намного выше. Тогда, в школе, стоило мне запнуться, и Боггис-Рольф-младший сейчас же начинал суфлировать, читая по бумажке. А малейшая оговорка Уилберфорса… Страшно представить, какая буря разразилась бы. Четыре всадника Апокалипсиса по сравнению покажутся детишками, катающимися на пони в окрестностях Мелбери-Тэтчет.

– Чашечку чаю, мистер Уилберфорс?

– Ох, спасибо, миссис П. А нельзя ли чего-нибудь чуть покрепче, а? Кажется, я видел, как из столовой принесли обратно кларет…

– Вообще-то нельзя… Это мистеру Бикнеллу для подкрепления сил. Ну да ладно, там вроде много осталось. Погодите минутку!

Скоро я уже держал в руках кубок, в котором сверкала влага Ипокрены. Этот кубок я постарался осушить поскорее, пока не явился Бикнелл и не отнял его от моих уст. Жаль было комкать удовольствие, но по крайней мере сил сразу прибавилось.

Вернувшись в казарму, я вытянулся на койке, давая отдых усталым ногам, и раскрыл «Тайну дома с фронтоном». Однако чтение не шло. Я никак не мог сообразить, новый труп нашли в оранжерее или о нем уже говорилось на предыдущих страницах. Почему-то казалось, что это не так уж существенно.

К тому же меня отвлекало некое брожение в черепной коробке. Джорджиана чуть не выдала всю интригу, назвав меня настоящим именем – довольно странная обмолвка для такой умной девушки. Да я и сам допустил промах, показав кухарке, что знаю, какой у Джорджианы обычно аппетит. Вопросительный взгляд миссис Педжетт еще можно пережить, а вот подозрение в грозных очах леди Хаквуд и леди Джудит Паксли – дело куда серьезнее.

Уродливый будильник с двумя колпачками звонка показывал около одиннадцати. Я подумал, что лорду Этрингему что-нибудь может понадобиться перед сном. По длинному коридору, затем по лестнице под взглядами девяти поколений Хаквудов на портретах я добрался до угловой комнаты и постучал. Знакомый голос из-за двери согрел мне душу.

Дживс в моем винно-красном халате поверх вечерних брюк и сорочки напоминал обманутого мужа в комедии из светской жизни. Он сидел в кресле и читал книгу, держа ее на расстоянии вытянутой руки, поскольку был без очков.

Я притворил за собой дверь.

– Дживс, что это я у вас вдруг стал заядлым крикетистом? Вы же знаете, что я со школы практически не играл!

– Прошу прощения, сэр. Я поддался непреодолимому порыву. По всей вероятности, среди ваших знакомых найдутся хорошие игроки. Неплохо бы поддержать в сэре Генри ощущение, что наше присутствие идет на благо Мелбери-холлу.

– Наверное, в этом что-то есть… Можно отправить телеграмму Растяпе Пинкеру. Он больше насчет регби, но и битой махать, по-моему, сумеет.

– Несомненно, сэр. Координация движений, развитая благодаря какому-либо виду спорта, проявляется и в других видах.

– Он рад будет отвлечься от забот о сирых и убогих в своем приходе. Пусть и Стиффи с собой прихватит. Мы с ней сто лет не виделись.

Я мысленно перебрал остальных своих приятелей. Многие добились блестящих успехов в метании дротиков, в бильярде и прочих клубных развлечениях, особенно таких, в которые играют на деньги, однако крикет не входил в число их любимых занятий.

Вдруг меня осенило.

– А как насчет Эсмонда Хаддока? Вот уж спортсмен так спортсмен!

– Сколько я помню, сэр, его интересы лежат в области верховой езды.

– Абсолютно точно! Он – Джон Пил Саут-Даунса[31]. Но я думаю, в крикет сыграет с удовольствием. А может, еще и Тараторку с собой привезет. С утра пораньше прогуляюсь на почту, отправлю телеграммы. Кстати, как вам удалось договориться с Амелией и не выдать, что я – тот самый остолоп, который набросился на нее возле теннисного корта?

– Я завел с ней доверительный разговор в гостиной перед обедом. Постарался объяснить, что отец ее, возможно, скоро получит весьма значительную сумму и тогда с радостью благословит их союз с мистером Бичингом.

– И как?

– Я счел за лучшее не вдаваться в подробности, сэр. Всего лишь подчеркнул, что для такого исхода мне необходимо быть рядом с сэром Генри.

– И она купилась?

– Пока да, сэр.

Последовала пауза. Я собирался с духом, чтобы коснуться довольно скользкой темы – а под скользкой темой я подразумеваю вовсе не вечернее платье леди Джудит Паксли после близкого общения с крыжовенным киселем.

– Дживс…

– Да, сэр?

– Вы знаете мисс Мидоус?

– Имею такое счастье, сэр.

– Как вы думаете… То есть… Помните, вы говорили насчет чувств?

– Да, сэр.

– Давайте понарошку я ничего такого не слышал. Мне не нравится то, что у меня внутри от этих мыслей творится. Как будто я проглотил целую банку оливок в баре у «Трутней».

– Весьма неприятное ощущение, сэр, насколько могу предположить.

– Правильно предполагаете. Так что не будем больше об этом вспоминать. Если бы даже в какой-нибудь дурацкой волшебной сказке эти «чувства» стали реальностью и был бы заключен этот, как его, брак… Нет, вообразите только!

– Что вообразить, сэр?