— Итак, все бесполезно, — сказала я.

— Не совсем. — Бастьен вытащил из кармана и бросилмне пластиковый пакет Риза.

Я поймала его и выпрямилась в кресле:

— Господи боже мой! Ты стянул кайф у бедного ребенка?

— Не надо было разбрасывать где попало. Я взвесилапакет в руке.

— Для таких, как ты, существует особая преисподняя.

— Да, у меня там забронирована квартирка. Кроме того,это для его же блага. Сама знаешь, от марихуаны прямой путь к тяжелымнаркотикам.

— Просто поверить не могу. Ты не подумал, что онизаметят пропажу?

— Ерунда. Когда они вернутся, будут так хороши, что низа что не вспомнят, где оставили его. Теперь неделю будут обвинять друг друга.

Я покачала головой:

— Я уже тебе говорила, но для меня это действительноновая степень падения. Я… я так возмущена, что даже не знаю, что делать.

— Я знаю.

Через час мы сидели на полу, безостановочно хихикаянепонятно по какому поводу. Бастьен передал мне косяк, я затянулась, блаженновыдохнула дым и вернула самокрутку.

— Я не говорю, что Моника не была сукой, —разглагольствовал он, — но ты должна признать: она умела обделывать дела.

Я откинулась на диван, зарывшись головой в подушки.

— Да, но… она была… понимаешь ли, дурой набитой.Никакой творческой жилки. Наша работа — это не просто секс. Должна же быть…гордость какая-то… надо гордиться своей работой.

Он затянулся и вернул мне косяк.

— О, ты уж мне поверь, она испытывала гордость за своюработу. Загоняла меня, как жеребца.

Он помолчал и зашелся в очередном приступе смеха:

— Она полностью меня удовлетворила.

Я выпрямилась:

— Ты что, спал с ней?

— Конечно, почему нет?

Я ткнула его ногой:

— Долбаный ты потаскун.

— Чья бы кобыла мычала.

— Корова. Мычат коровы. Употребляй метафоры какположено.

— Это была не метафора. Это была, ну… как это?.. —Моргая, он уставился в пространство. — Такая вещь, которая символизируетдругую вещь. Но это не одно и то же. Так примерно.

— Ты подразумеваешь метафору?

— Нет! Это как притча… как… пословица! Вот что это!

— Я почти уверена, что это не пословица. Возможно, этоаналогия.

— Сомневаюсь.

— Слушай, я в этом разбираюсь. Я работаю в… ой!

— Что ой?

— Как я попаду домой?

— Ты уходишь? Или это аналогия?

— Я пока не ухожу… Но ты меня привез… а домой отвезтине сможешь.

— Конечно смогу. Я прекрасно себя чувствую.

— Скажешь тоже. Я столько никогда не курила.

Я порылась в сумочке, нашарила мобильный телефон и набралапервый номер в списке. Рядом Бастьен с отсутствующим видом наблюдал за струйкойдыма от косяка и бормотал что-то насчет аналогий.

— Алло, — ответил Сет.

Мы почти не разговаривали с этого нескладного утра.

— Привет, это я.

— Привет.

— Так… мне… ух… нужно одолжение.

— Что-что? Ты все еще там? С тобой все в порядке?

— Да-а… — Я зашлась в приступе неконтролируемогосмеха. — Мне так… все в порядке!

— Хм, ладно. Что тебе нужно?

Я помедлила, вспоминая:

— Езда.

— Езда?

Слово «езда» Бастьен сопроводил грубым жестом, и я снова еголягнула. Потом продиктовала адрес пришедшему в замешательство Сету иотсоединилась.

— Идиот! — рявкнула я на Бастьена, хотя, как и он,считала ситуацию очень забавной. И стала приводить себя в порядок.

Тут мы услышали дверной звонок. Мы застыли, вытаращив глаза,паника охватила нас, будто двух подростков, застигнутых за порнографией.

— Вот дерьмо, — сказала я.

— Черт. Твой писатель быстро ездит.

— Это не он, придурок. Не открывай. Они сейчас уйдут.

Он неуклюже поднялся.

— Нет… Я должен посмотреть, кто это… Может, это ДжекДэниэлс… тогда мы выпьем его со льдом…

— Не делай этого! — умоляла я, вдруг испугавшисьдо смерти, хотя сама не могла понять причины этого ужаса.

Он обратился невидимым и подошел к двери. И тут же отпрянул.

— Это Дейна! Она вернулась раньше. — Он неистововзъерошил аккуратные белокурые волосы Митча. — Что ей надо? Что она здесьделает?

— Может, хочет забрать траву Риза?

— Это мой шанс! Она здесь одна. Я ей нужен.Быстро! — Он дернул меня за руку и потащил к лестнице.

От изумления я вскрикнула.

— Исчезни. Выброси все это.

— Ничего я не выброшу! Кроме того, думаешь, она незаметит, чем пропах весь твой гребаный дом? Господи. Да у тебя зрачки размеромс ее старушечьи трусы. Добродетельна она или нет, но уж точно не дура.

— Иди давай! Быстро. И не спускайся.

Ворча, я поднялась на второй этаж, в то время как Бастьенпоспешил к двери. Обернувшись невидимой, я уселась на площадке, закинув ногу наногу, и затянулась. Внизу Бастьен встречал Дейну.

— О, какая приятная неожиданность! — завопилон. — Прошу прощения, что заставил вас ждать… Я был…

Он бестолково замолчал, и я замотала головой. Вот идиот!Трезвый он никогда за словом в карман не лез, но трезвым он бы немедленнозаметил всю нелепость своего положения.

— Я был… э-э… занят. Наверху.

— Конечно, — ответила Дейна официально-сухимтоном.

Я решила, что Бастьен просто выдумал эти якобы теплыедружеские отношения, возникающие, когда они остаются наедине.

— Простите за беспокойство, но, кажется, я оброниласерьгу, когда приносила печенье.

Я выпрямилась. Печенье? Об этом он не говорил. Может, онвсе-таки преуспел. Печенье. Я гадала, какое именно. Ореховое? Шоколадное? Можетдаже, из макадамии с белым шоколадом.

Они с Дейной принялись искать сережку, но безуспешно.Бастьен все время старался делать вид, что он в норме, но Дейна не из тех, когоможно водить за нос. Только не ее, с этими глазами киборга. Черт, можно даже несмотреть. Звуковой дорожки вполне достаточно.

Между тем я никак не могла отвязаться от мыслей об этомдолбаном печенье. Неплохо звучит. Очень неплохо… Вдруг мне захотелось его так,как ничего в жизни не хотелось.