поморщился. Зато отшатнулся на миг, и Эрик дал короткую очередь, прямо в упор, в эту окровавленную уродливую тушу.

Пластины может быть и выдержали, но бывшего Джона отшвырнуло на несколько шагов. Он качнулся и попытался напасть снова, но в этот раз уже я спустил курок, и то же самое сделали Ингвар и Сыч.

С такого расстояния, да от такого количества пуль не спасет никакой бронежилет.

Джон задрожал, затрясся на месте, словно заплясал, из спины у него полетели фонтанчики крови. Сделал шаг назад, запнулся о кровать, и опрокинулся через нее, с тяжелым шумом грохнулся об пол.

В комнату вернулась тишина, и я поднял руку, чтобы поковырять в ухе, в котором отвратительно свербело.

— Я… приказывал… взять… его… живым… — проговорил Цзянь раздельно. — Почему…

Вася развернулся, схватил комотделения за грудки и оторвал от пола, словно мешок с сеном. Поднес к лицу и заорал прямо в узкоглазое смуглое лицо, наверняка брызжа слюной под респиратором:

— Да иди ты в жопу, командир долбанный! Надо тебе — сам и вяжи такую тварь! Понял?

Цзянь висел в чужих лапах расслабленно, почти равнодушно, но штык-нож в его руке был поднят, и касался васиной шеи нежно, почти ласково.

— Я сейчас тоже сблюю, — проговорила Жанна, разглядывая свою руку, всю в крови. — Мальчики, у вас тут каждый день такие развлечения?

— Отпусти меня, — попросил комотделения. — И я попробую забыть, что ты сделал.

— Чт-то тут у в-вас? — в комнату заглянул тот же штабной офицер, и лицо у него стало цвета простыней, застилаемых на кровать перед первой брачной ночью, когда выходит замуж барышня девственная, нрава богомольного, мужчины не знавшая.

Картина его глазам предстала эпическая: боец держит комотделения в воздухе, тот тычет в бойца ножом; судя по пороховому запаху, в комнате только что стреляли; все буквально залито кровью, не только пол и кровати, но и стены с потолком; и лежат два трупа, нашпигованный пулями еще один боец, и женщина с перегрызенной шеей.

Ну и вишенкой на торте блюющая в углу рыжеволосая красотка.

— А то, что вас, пацаны, ждет обалденная уборка, — ответил Эрик и захохотал.

— Выпаренное дьяволокальство! — офицер наконец отыскал потерянный голос. — Что? Как? Почему?

Вася сообразил, кто нужен, чтобы общаться с начальством, и опустил комотделения на пол. Штык-нож пропал у Цзяня из руки, словно по волшебству, и он обвел нас всех очень внимательным взглядом.

Нет, этот не забудет и не простит неповиновение даже через десять лет.

— Замотайте их. Девчонок успокойте, — велел комотделения. — А мы поговорим снаружи, — и он выдавил офицера в коридор, и даже дверь закрыл.

Тут я наконец сообразил, что держу автомат поднятым, и палец закаменел на спусковом крючке.

— Это ведь его Гомес цапнул? — спросил Ингвар. — Я ничего не путаю?

— Нет, — я покачал головой.

Да, Джон получил укус в казарме третьей роты, после чего его перевязали в санчасти. Я хорошо запомнил бугорок под его рубахой, и то, как он неловко двигался, натягивая бронежилет поверх бинтов.

И все это значит, что перед нами и правда вирус, в чем-то подобный бешенству, но куда более шустрый и сильный.

С момента укуса прошло несколько часов, и мозг Джона превратился в комок слизи, разум сбежал оттуда, его место заняла жажда крови… Ну а как трансформировалось тело — сможет рассказать только врач, когда вскроет и хорошенько изучит, хотя ногти, зубы и глаза увидели мы все.

Но где и как подцепил заразу Гомес, его-то никто не кусал?

Судя по отсутствующим, мрачным лицам, остальные размышляли о том же самом. Безмятежным выглядел только Сыч, оно и понятно, в мире предков могут твориться и не такие чудеса.

— Мы все тут сдохнем, — проговорил Эрик. — Не выберемся отсюда. Тут и останемся. Давайте хотя бы потрахаемся напоследок…

Я удивленно хмыкнул — это не человек, это какой-то ходячий член!

— Мы уже мертвы! И черный снег в серых радугах кружится над нашими головами! — объявил Сыч, улыбаясь радостнее, чем ведущий на детском празднике.

Когда он успел снять респиратор, я не заметил.

— Ты конечно можешь потрахаться, милый, — последнее слово Жанна выделила голосом. — Я тебе даже швабру из туалета выдам. Засунь ее себе в анус. Очень, очень глубоко. Поверь мне — кайф неописуемый. А если хочешь, то вторую я тебе в пасть вобью. Бесплатно.

Первым заржал Вася, хихикнула Мария, рыжая перестала блевать и подняла измученное лицо. Дрогнула даже безупречно-мужественная физиономия Ингвара, Сыч на мгновение потерял достойную вождя серьезность.

— Э, да вы чего… я… ну… — Эрик махнул рукой и отвернулся. — Обалдеть!

После того, как он тоже засмеялся, напряжение в комнате ощутимо упало.

— Так что трахайся, не стесняйся, — Жанна похлопала финна по плечу. — А я в душ. Нужно отмыться от этого… брр…

— Стой! — прервал я ее. — Идите все вместе. Осмотрите друг друга.

— Зачем еще? — голос у рыжей оказался неприятный, очень тонкий.

— Укусы, порезы, все остальное, — Ингвар понял мою мысль без всяких намеков. — Дрянь эта передается через кровь, — он показал на труп Джона. — Все осмотрите каждую. Полностью, с ног до головы, и потом мне расскажете, если у кого что найдете.

Услышав такие новости, девки пооткрывали рты, глаза, и так вытаращенные, распахнулись еще сильнее. Но энергии на то, чтобы истерить дальше или возражать, у них не осталось, и они поплелись в ванную, и Мария, проходя мимо, нежно погладила меня по щеке, прикоснулась кончиками пальцев.

Мелочь, а приятно.

— И это, а теперь одеяла и простыни, — продолжил командовать Ингвар. — Завернем это. Аптечки у всех есть? Перчатки доставайте.

Аптечки у нас в рюкзаках имелись — в отдельном кармане, аккуратно упакованные, но очень рудиментарные, никаких лекарств, ножницы, бинты, пластыри, вата, повязки от ожогов, ну и резиновые перчатки.

— Мы все тут сдохнем, — повторил Эрик, но уже без надрыва. — И зачем я сюда пошел? Сидел бы в миротворцах в Ливане, как сыр в масле, но нет, захотел приключений на собственную задницу!

Слышал я про ту службу, силы ООН на границе с Израилем под названием ЮНИФИЛ. Название красивое, деньги платят, и главная задача — делать важное лицо и не лезть в разборки между местными, когда они начинаются, а начинаются они