ничего не значащими фразами. Взгляд его помимо воли обращался к бутылке, которую Абдулло поставил между тахтой и столиком. Как бы ее оттуда незаметно достать, незаметно глотнуть, поддержать силы? Старый хитрый Абдулло ухмыльнулся. Он разгадал маневры Мухтара.

— Ладно уж, налей себе, а капельку можешь налить и мне…

Мухтар поторопился выполнить его просьбу.

— Что-то я замечаю, — продолжал Абдулло, — торговый народ теперь тоже стал слишком привержен к таким напиткам. Знаешь, Мухтар, я думаю это потому, что обычное торговое дело стало незаконным. Раньше писец управы, если бы он понемножку занимался куплей-продажей, — Абдулло щелкнул жирными пальцами, — такой чиновник заслужил бы только всеобщее уважение; о нем говорили бы, как о подающем надежды. Ну, а кто ты? Спекулянт! Преступник!..

Мухтар поморщился:

— Абдулло-ака, вы говорите слишком громко и обижаете меня. Я не пьяница и никогда не стану им, но ваши мысли верны. Сейчас, что ни шаг — только и смотри — зачислят в мошенники. Давайте займемся делами, ака. Я думаю, вы приехали не только за тем, чтобы приложить к сердцу своего родственника и справиться о его здоровье.

Абдулло расхохотался:

— Ты обнажаешь зубы даже при виде друзей. Это становится уже привычкой. Что ж, — такая жизнь!.. Ладно, дела, так дела.

Мухтар проверил заперта ли дверь, хорошо ли завешаны окна.

— Правильно, мой мальчик, правильно, — воскликнул Абдулло. Он схватил Мухтара за руку, притянул к себе, похлопал по плечу. — Ты настоящий человек. В тебя можно верить… — И вдруг горячо зашептал на ухо: — Нужен какой-нибудь дурак, понимаешь, такой, которого не жалко… Чтобы на него свалить, чтобы он оказался кое в чем виновным… Есть у тебя такой на примете, а, Мухтар?.. А не то мне и тебе придется плохо!

Мухтару стало не по себе. Начиналось то, чего он боялся: не косвенное участие в делах Абдулло, а групповое преступление… Но и увильнуть, наверное, не удастся.

— Ох, трудно, — сказал он с неопределенной интонацией. — А что? В чем дело? Мне нечего бояться!..

— Э… — Абдулло презрительно скривил губы, — я вижу ты хочешь быть умнее старших и чистеньким выйти из игры. Мы знаем о тебе кое-что достаточно серьезное, душа моя…

…Вот почему в тот вечер Анвар и Зайнаб спокойно прошли всю улицу и спокойно вошли в дом при школе.

Глава 14.

К твоим ногам кладут, как верности залог,

Обет нарушенный, и клятву, и зарок.

Но даже пери не могла бы соблазнить

Того, кто сердце положил на твой порог.

Неужто муха безрассудно улетит,

Покинув сахара сверкающий кусок?

Муслихиддин Саади.

Выпроводив Мухтара, Сурайе заперла за ним дверь и, убедившись, что дети уснули, прошла в свою комнату. Горка тетрадей ждала ее. Надо проверить, поставить отметки. В те вечера, когда Анвар где-нибудь задерживался, Сурайе обычно радовалась возможности спокойно поработать. Мухаббат и Ганиджон спят. Тикают часы. В ожидании хозяина поет свою песенку чайник.

Одно дело сказать себе: «Будь спокойна, возьми себя в руки», а другое — действительно вычеркнуть из памяти такой разговор. Сурайе не могла сосредоточиться. Она листала тетради, отмечала в них ошибки, но всё это делала механически и вдруг поймала себя на том, что поставила четверку девочке, в письменной работе которой была очень серьезная ошибка.

С досадой отодвинув от себя тетради, она подумала: «Так нельзя, твои ученики тут не при чем. Мало ли какие беды могут свалиться на твою голову. Твое настроение не должно отражаться на работе, Сурайе! Вот так мы и портим характеры маленьких растущих людей»

Взглянула на обложку тетради — Мавджуда Насырова. Вспомнила хорошенькое капризное личико, своенравный ротик. Очень ей нравилась эта дочка заведующего магазином. Она считается любимицей Сурайе. Поставь она ей сейчас незаслуженную четверку — сколько было бы разговоров в классе! А больше всего — вреда самой девочке… Раздумывая таким образом, Сурайе понимала, что старается хоть как-нибудь отвлечься от того большого, что требовательно на нее давило. И еще этот запах! Назойливый, вызывающий чувство острой неприязни.

Что это? Господи, да ведь это же запах Мухтара, его духов. Опять Мухтар! Никуда от него не денешься… Забыть, забыть о нем, никогда не вспоминать. Мужу она ни за что не расскажет о его посещении. Не унизит себя до сцены, в которую неминуемо должен вылиться подобный разговор.

Но забыть не так-то просто. Запах преследует ее. Неужели он так устойчив? Сурайе отворила окошко, но и это не помогло. Тут она вспомнила, что, уходя с Мухаббат из детской, она оставила дверь открытой. Вышла в прихожую. Тут запах еще сильнее. Всё тот же назойливый аромат духов Мухтара… Но ведь это же и запах их гостьи! Мухтар и Зайнаб душатся, оказывается, одними и теми же духами.

Правда, правда, у них есть что-то общее. Говорят, что познакомились только здесь, но уж слишком был взволнован Мухтар… Сурайе почувствовала, что след, на который напала — верен. Только вот вопрос: нужно ли идти по нему? Для чего?

Так, постепенно, все более властно захватывали Сурайе мысли, предположения, опасения. А ревность? Как только всплыло из темноты это слово, как только спросила себя Сурайе: чувствует ли она ревность? — сразу возникла слабость во всем теле. «Только не это, только не это», — шептали ее губы. Поддаться ревности, значит, поддаться Мухтару. Он ведь для того и приходил, чтобы впустить в их дом этого страшного зверя, вызвать раздоры, ссоры, добиться публичного скандала, разбирательства в общественных организациях…

…А мужа всё нет… И этой маленькой чертовки тоже нет. Сурайе! Как тебе не стыдно? Что плохого она тебе сделала? Почему ты так обозвала свою гостью? Только за то, что она моложе тебя, и по-другому одевается и всегда немного кокетничает? Но, ты ведь замечала — Зайнаб кокетничает не только с мужчинами. И с тобой, и с детьми. Ты сперва удивлялась, а потом поняла: в этом выражается всего лишь стремление нравиться. Всем — мужчинам, женщинам, детям, знакомым и незнакомым, просто первым встречным.

Нет, быть не может, чтобы мой Анвар, такой спокойный и рассудительный, такой солидный мог влюбиться в такую вертушку!..

Мухтар клялся, что видел их вместе. Смешно! Он мог их видеть вместе и вчера, и позавчера. Они даже оставались здесь, дома, наедине друг с другом. Почему бы им не пройтись после собрания?.. Но ведь она, кажется, беспартийная. Значит, они не могли быть вместе на собрании. Значит, встретились потом… Случайно встретились или это было заранее