в жизни приходится ему задуматься об источниках вдохновения. Как объяснить то, что сегодня утром, проводя обычный урок, он вдруг почувствовал прилив сил и красноречия? Недаром некоторые из его уже почти взрослых учеников и учениц оглядывались на инспекторшу. Заметили направление его взгляда. А ведь как он старался не смотреть в ту сторону!

И сколько ни пытался Анвар упрекнуть себя, найти в своем поведении порочность — не получалось. Зайнаб — гостья и должностное лицо одновременно — живет здесь четвертые сутки. Ночует у них в доме. Живет и живет. Мало ли кто может приехать, мало ли кого приходилось принимать у себя. Судя по всему девушке-инспектору не больше двадцати трех лет. На добрый десяток лет моложе, чем я. Да и к чему этот расчёт по годам? Что за нелепость, почему в голове его роятся эти мысли, эти расчеты? Просто зло берет…

Вдруг он видит: один из тополей, стоящих вдоль дороги, как-то странно утолщен снизу. Что за наваждение! В такой поздний час у дерева стоит человек… Если бы двое — влюбленные, если бы мужчина — пьяный. Стоит девушка.

— Зайнаб-хон?! Откуда? Какими судьбами?

Она вскрикнула от неожиданности, но тут же улыбнулась и очень естественно ответила:

— Я люблю такие ночи. Весенние, лунные…

— И вы тоже? А я думал, что только я люблю…

…Люди трезвые и скучные, люди малонаблюдательные скажут, что совпадение и случайность не играют никакой роли в жизни человека. Пусть проверят — всё, что касается любви, и в их жизни почти всегда оказывалось случайностью… Вот он и проговорился, наш Анвар! Хотя бы в мыслях — уже признал, что увлечен. Конечно, это дает ему возможность объяснить откуда возник источник его утреннего вдохновения. — Глаза!

— Дорогая гостья, — говорит Анвар и сам слышит в своем голосе робость и смущение, присущее юноше, — мы с вами идем в другую сторону. Дом, в котором мы живем, остался позади…

Зайнаб шагает с ним рядом. Тусклая, темносерая, помятая. Шагает и молчит. В этой фигурке что-то жалкое и в то же время трогательное. Глаз ее Анвар не видит. Тех самых глаз, которые утром вызвали в нем вдохновение.

Можно ли сомневаться в том, что неверность — зло? Это аксиома, истина, не требующая доказательств. А влюбленность? Тоже зло? Хотелось бы задать вопрос железобетонным лекторам, выступающим на тему «Любовь и советская семья»: не случалось ли им хоть раз в жизни почувствовать нежность и необъяснимое тяготение к девушке или к женщине?… Да, да, — не до, а после женитьбы! Хотелось бы спросить у них — всё знающих и всё определивших заранее — положительный это фактор или отрицательный?

Анвар и сам может ответить за предполагаемого лектора: «Дело не в том, уважаемый товарищ, что возникает склонность и взаимовлечение. Это явление, оправданное биологически. Задача, стоящая перед человеком нашего социалистического строя, состоит в том, чтобы преодолеть стихийно возникающее чувство. Стихийность — враг советской семьи!»

— Анвар-джон, — произнесла робкая фигурка и повела глазами в его сторону, — я не знаю, что со мной делается… На душе моей смутно, Анвар-джон… Вы думаете, я не понимаю, что мы идем в другую сторону? Я не только это понимаю… Нет-нет — мы просто гуляем. Разве мы не имеем права? — тут робкая фигурка сделала такое движение плечом, что у Анвара явилось желание утешить ее, приласкать…

Внезапно он расхохотался. Громко, весело.

— Товарищ Кабирова, я вспомнил, что являюсь по отношению к вам подотчетным лицом.

И она рассмеялась. Благодарно и мило. Ответила стихами:

Прося у вельможи, жмут руки к груди,—

Пред богом я в памяти это храню.

Когда ж он низвержен, проситель его

Ему на чело свою ставит ступню.

Ничего предосудительного: идут, вдыхая горный воздух, насыщенный кислородом, директор десятилетки и командированный из облцентра инспектор отдела народного образования. Идут в сторону наиболее живописного места, самой природой предназначенного для прогулок Имеет ли право общественность осудить их?

Мягкая ночная птица — козодой мелькнула в воздухе Светлячок загорелся в траве. Далекий горный обвал вызванный весенним движением вод, донес сюда, в человеческое поселение, грохот, похожий на гром. Пыхтение трактора, постукивание движка электростанции, писк мошкары, кваканье лягушек — всё это было так же непохоже на «социальную среду», рисуемую в некоторых лекциях, как непохоже было робкое и застенчивое сближение двух душ человеческих на то, что принято называть нарушением советской морали.

Было ли в нем желание соблазнить?

Было ли в ней намерение сбить с пути женатого человека и директора школы?

Они сели друг против друга на большие камни. Рядом шумел небольшой водопад. Шевелились над головами длинные листики плакучей ивы. Зайнаб сказала:

— Утром, после того, как я побывала на вашем уроке, заведующий учебной частью пригласил меня к малышам…

— В первый класс? — спросил Анвар.

— Нет, я побывала во втором классе «Б». Гафурова вела урок арифметики… Мне понравилось… Вообще ваша школа лучше многих других… — тут глаза ее приоткрылись, в них сверкнул блик луны. — Анвар-ака! — воскликнула девушка, — вы, наверное, очень хороший человек…

Она не успела договорить.

— Я хороший?! — его вопрос прозвучал очень искренне. Как раз в этот момент он любовался склоненной к ручью фигуркой девушки. Любовался и думал: «Я, наверное, с ума схожу, я совсем не могу собой владеть…»

— Я сказала хороший, а подумала совсем о другом. С самого детства я ничем другим не занимаюсь, — только учусь. Правда, последние два года немного работаю… И сейчас я на заочном отделении. Впервые в жизни я услыхала урок, в котором учитель с таким мастерством и с таким проникновением говорил о литературе… — Она прервала себя, взглянула на часы. — Не могу разобрать. Кажется, уже двенадцатый час…

— Двенадцатый час, — как эхо повторил Анвар.

— Вы, наверное, рано ложитесь спать, не так ли? Мой приезд нарушил обычное течение жизни вашей семьи.

— Я? Нет… — Анвар отвечал механически. Он понимал, что ее вопросы вызваны смущением.

Он хотел бы молчать и любоваться этой девушкой, как любуются произведением искусства — скульптурой, картиной. Он и в самом деле нередко бродит один вечерами. Жители кишлака привыкли к этой странности, не обращают внимания. Сурайе — было время — сопровождала его в таких прогулках. Но женщины разделяют мужскую романтичность чаще всего до замужества. Тогда они охотно соглашаются, что и ночные прогулки радуют душу, и что человек наедине с природой как бы очищается. Некоторое время после замужества они тоже способны прогуляться с молодым супругом. Но прогулки эти уже наполняются разговорами о доме, о хозяйственных мелочах… А