И сразу на душе становится неуютно. Нет, не тревожно… И все-таки… Обычаи требуют радушия и гостеприимства. А тут вдруг деловой гость, да еще такой неудобный. Поздно приходит, поздно подымается, неизвестно — ждать ее к обеду или нет… С гостем принято беседовать, но если это гость Анвара — пусть он с ней и разговаривает. Увы — разговаривать с ней, развлекать ее приходится хозяйке дома. Сейчас, наверное, сидит одна, не спит, смотрит на луну, подперев голову рукой. Хочешь, не хочешь, а придется спрашивать: «Почему вы, Зайнаб-джон, не спите? Почему, Зайнаб-джон, лицо ваше затуманено грустью?»

Но оказалось, что гостьи дома еще нет. В комнате хозяйничает Мухаббат.

— Ты почему не спишь? И что ты тут делаешь?… Вот, Ганиджон молодец, видит уже третий сон, а ты забралась в чужую комнату…

— Как это в чужую? — Мухаббат обиделась. — Это моя, это наша с Ганиджоном комната… Мамочка, мамочка, посмотри! Что это такое? — она протянула Сурайе странный металлический предмет.

Сурайе машинально взяла. И правда — невиданная штука. Ножницы не ножницы, хотя всё устроено как у маленьких ножниц, но вместо острых кончиков — два металлических полумесяца. Хитрое сооружение. А для чего? Резать нельзя… Сжимать? Но что? Попробуй, объясни девочке!

— Мама, мама, у тети Зайнаб, посмотри, как много разных штучек, — взахлеб тараторила Мухаббат. — Какая она замечательная, какая красивая, правда? Она добрая… и у нее здесь в комнате так хорошо пахнет! Вот, ляг на ее подушку, — Мухаббат зарылась в подушку Зайнаб и глубоко вдохнула аромат духов. Нехотя оторвавшись от подушки, она опять защебетала: — Вырасту большая, мамочка, буду как тетя Зайнаб. Мамочка, ты ничего не понимаешь… Посмотри на меня… Видишь, видишь?… Ну, вот ты какая, мамочка, — не видишь даже, что у меня ресницы стали задираться. Красиво? Машинка, которую я тебе показала — для завивания ресниц. А это, — Мухаббат схватила с подоконника небольшой обтянутый кожей ящичек. — Знаешь, как это называется?! Несессер! Ты открой, открой, не бойся. Смотри, мама. Тут граненая бутылочка для одеколона. И две щетки — для платья и для волос. Зеркальце. А это прибор для ногтей, чтобы они стали такими розовыми и гладкими, как у тети Зайнаб. А здесь прячется гребенка. А здесь…

Сурайе резко, почти грубо оборвала дочку:

— Отправляйся спать! И если я еще раз увижу, что ты будешь приставать с расспросами к тете Зайнаб… Если ты еще раз посмеешь войти сюда, когда ее нет дома… И все равно, даже тогда, когда она дома…

Мухаббат еще не видела свою маму такой сердитой. Мама побледнела. У мамы тряслись руки. Почему? Что с ней могло случиться? Разве она не видит, что все эти бутылочки, щипчики, ножницы делают тетю Зайнаб молодой и красивой? Какая мамочка странная! Если бы она так же натиралась на ночь, если бы она завивала себе волосы и ресницы, если бы она душилась такими дивными духами…

Но тут размышления маленькой Мухаббат были прерваны громким стуком в дверь. Чужой. Никто из своих никогда так не стучит.

— Иди, доченька, иди, залезай скорей в постельку… Ну, иди же! — Сурайе, преодолев раздражение, поцеловала дочку в обе щечки и мягким материнским движением толкнула ее в сторону кухни, где временно спали дети.

Стук повторился. Громкий, требовательный, властный. Кто бы это мог быть?… Сурайе посмотрела в зеркало: не надо обнаруживать волнения. Нехорошо, что слова маленькой Мухаббат произвели на нее столь сильное действие. Болтушка — она не понимает, что затронула больные струны души своей мамы. «Тетя Зайнаб — красивая… Я буду такая…» — мелькнуло в ее уме. Она вздохнула и пошла отворять дверь…

Глава 11.

Еще один совет: ты послухам не верь!

Молва всегда молва: шумит! Но тем не менее

Услышанным словам, услышанным вестям

С увиденным тобой-не может быть сравненья.

Поэтому слушков, как зайцев, не лови:

Всему, что услыхал, потребуй подтвержденья.

И, наконец, еще: слова не есть дела.

Деянье это плоть! Слова же — только тени.

Носир Хисроу.

Как появилась у него эта идея? Скверная мысль, скверный поворот. Что толкнуло его в этот дом — страсть, ревность? Мухтар не мог владеть собой. Правда, говорят, что алкоголь, даже и в том случае, если ты не пьянеешь, — медленно и верно разрушает нервную систему: ты перестаешь отвечать за свои поступки, контролировать их.

Он действовал по плану. Как будто план всё решает. Как будто — если есть план, то он обязательно должен принести успех. Планы бывают разные. Некоторые из них возникают в затуманенном мозгу, продиктованы темными помыслами, страстью или глупостью, — а это одно и то же.

Как громыхал он в дверь Сурайе! Этот грохот тоже был частью плана: поразить воображение. Человек, который боится ночного стука в свою дверь, такой человек думает, что и другого стук непременно приведет в замешательство, вызовет животный страх, опасение за свое благополучие. Давно уж Мухтар не мог совладеть с ночными страхами…

А на его стук даже не сразу откликнулись. Он повторил. И в этом повторном стуке уже не было должной уверенности, было сомнение. В голове возникла запоздалая мысль о том, что он поступает подло. Но ничего уже нельзя поделать. Ему открыли. Как он рассчитывал, дверь отворила Сурайе. Единственная женщина, единственный человек во всем мире, которого он боялся.

Почему? Что страшного таит в себе обыкновенная сельская учительница, не умеющая даже хорошо одеваться? Если бы он шел сейчас к женщине, имя которой было бы чем-нибудь опорочено. Если бы он шел сейчас к женщине с предрассудками, которые может использовать любой мулла — как всё было бы просто… Еще в то время, три года назад, когда он входил в этот дом, куда его взяли жить добрые люди, он впервые испытал на себе силу женского характера. Впервые узнал, что таджикская женщина может и мыслить и действовать самостоятельно. Если бы Сурайе пожаловалась тогда Анвару — Мухтар обиделся бы на нее, затаил злость. Если бы Сурайе приняла его ухаживания — он презирал бы ее, он разговаривал бы с ней снисходительно, как говорит сейчас с той учительницей, с той молодой дурочкой, которая плакала, ждала, да и теперь еще ждет его к себе.

Нет, Сурайе не сама испугалась — его напугала. Ничем не грозила, никому не жаловалась. Страшно, в самом деле страшно, что женщина может быть сильнее тебя. Но ведь и она