— Лукерья, я спать! Конопатка! Проследи, будь добр, чтоб никто не приходил! Не желаю видеть, слышать, знать и вообще! Устала! Хорошо?

Раздался утвердительный стук в дверь.

— Хозяюшка, а покушать?

— Ничего не хочу, спасибо, Лукерья… Выпью таблетку и спать! — еле переставляя ноги, доплелась до дедовой опочивальни, переоделась в свою любимую пижаму, нашла в сумке таблетку и вышла в кухню за водой.

— И тебе спасибо, Егорыч, за баньку, — промямлила.

— Сталось чего? Хозяюшка? — голос Лукерьи был встревоженным.

— Ничего. Просто устала. Отосплюсь и все будет хорошо. Вот только бы женихи перестали ходить. Иначе завою! — она вымученно выдохнула.

— Спите, барышня! Все сделаем! Не потревожать! — уверил Егорыч.

— Спасибо вам!

«Думал, думал — жить нельзя, передумал — можно»

Спала Степанида почти двое суток. Охоронники переживали, к дыханию прислушивались. Но будить не отваживались.

Сны женщину тоже не беспокоили. Спала, как младенец. Видно подкосили события дней минувших силы основательно. Зато проснулась отдохнувшая.

За скромным завтраком из гречневой каши и чашки кофе Степанида принялась расспрашивать Лукерью.

— Расскажи мне про медведя, пожалуйста.

— Ну… Что сказать, оборотники они…

— Кто они? Медведи? Их много?

— Не ведаю я… много аль нет… Но есть. Медведи, волки… Лоси…

— Зайцы? — едва не подавилась Степка.

— Да не… каки зайцы? Токмо крупные зверищи!

— Чудно… оказывается еще и оборотни существуют. Бомба!

— Хозяюшка, много кого есть… — вздохнула Лукерья.

— Хорошо, так чего этому медведю понадобилось от меня?

— Вот тут непонятка, хозяюшка. Медведь, он кто? И зверь, и человек. А раз человек, то я разумею его тягу к тебе… Вот токмо не мог он приблизиться к тебе без твого дозволу!

— Как это?

— Оборотники заводят пару серед своих! Изредка серед людей. Дюже изредка. Казус в том, что зверь с человеком полюбятся, токмо ежели они пара истинная.

— Не поняла. Погоди, — Степка отложила ложку, — я типа его пара? Медведя этого? Который и человек и медведь одновременно? Еще один к моей великолепной семерке?

— Не ведаю я! Где ты его сдыбала-то?

— Как где? На поляне той, куда ты меня бегать отправила… — и призналась Степка обо всем. С самого начала, как услышала рев и про медвежонка маленького.

— Ох ты ж, былица-небылица! — ахнула охороннца, — не могёт такого быть!

— Хочешь сказать, я вру? — возмутила женщина, она тут ей душу открывает, а охоронница не верит?

— Не… не про то я… верю тебе… вот токмо, как такое могёт быть? Оборотнику нет ходу на Слагалию Поляну!

— Значит есть! А что, эта Поляна, только моя поляна? Личная?

— Твоя, да кажной Слагалицы! И того, кого она туда позовет, показав дороженьку!

— Я никого не звала!

— Надо помекать… — ответила Лукерья.

— А ежели того медведЯ еще бабка твоя прикликала? — высказал предположение Егорыч.

— Думаешь? — Степанида отхлебнула кофе, — бабуля ведь погибла давно… разве медведи столько живут?

— Оборотники поболе людей живуть, — ответила Лукерья, — да, видится мне, Егорыч прав! Другого не могёт быть!

— А зачем он бабке моей? Она вроде счастлива с дедом была?

— Ну уж точно не для постельных дел… а для чаво, не ведаю…

— А делать мне, что теперь?

— А чаво делать-то? Лесник, ясно дело, приворот убрал! Оборотники в его власти!

— И все, теперь медведь больше не придет на поляну? — поинтересовалась Степка.

— Не должон, не ведаю… А ты не побаяла с лесником про то?

— Не побаяла! — выкрикнула Степка.

— А чаво? — удивилась Лукерья.

— Когда я проснулась, никого не было! — сказала она полуправду, — я оделась и домой пошла.

— А ты чаво, одежу снимала? — от ее осуждающего выкрика Степка покраснела. «Блин, проболталась!»

— Я не снимала! Он снимал, когда я в обмороке была! — пришлось рассказать и про это, хоть и не планировала.

— Во дела… — изумилась Лукерья, — и лесник на тебя, значитсо, глаз имеить!

— А ты чаво изумилась-то? — хмыкнул Егорыч, — он, чай, тож мужик!

— Та мужик, но он жеж в летах! — стала спорить Лукерья, — абы знала, не отправила тебя к нему! Шож делать теперича? А ежели он испортил хозяюшку?

— Что значит «испортил»? Фу, слово какое! Я тебе что, табуретка? — возмутила Слагалица.

— Да все едино, како слово! Главно суть! Ежели он тебя… того… то все… прощай силушка! — почти причитала Лукерья. Степанида прониклась и тоже испугалась.

— Я не знаю… вроде не было ничего… но не уверена, — и снова покраснела, — а как проверить?

— Та не… лесник, он не такой! — вступился Егорыч, — не стал бы насильничать!

— А ты его знаешь? — спросила Степанида.

— Бабка твоя токмо хорошее про его баяла, мол толковый мужик, серьезный!

— Точно! И я припоминаю! — подключилась Лукерья, — говорила сам ребятенка растит!

— Ой, тогда он точно старый! Если у него сын моего возраста или старше! Тогда ему что, около пятидесяти пяти?

— Для лесника не старый! — возразила Лукерья, — самый сок! Ох, не помекала я, не помекала. Моя вина.

— А ежели он жоних? — предположил Егорыч, — скока их ужо получается?

— С отказником шесть. Так стоп! Лукерья, ты говорила отказник — не человек. Тогда он кто получается, водяник? Он от меня так улепетывал!

— Не, отказник же, вроде, страшилка.

— Ах, да… Тогда кто… лесник?

— А лесник хорош лицом! — возразил Егорыч, — он наведывался к нам, видaли.

— Ага, — подтвердила Лукерья, — хорош мужик! Статен, плечи ого-го! А ручища — подковы гни!

— Ну, я тогда ничего не понимаю и совершенно запуталась в женихах.

— Так, давай считать! Сосед — раз! Полицай — два! Именитый — три!

— Какой именитый? — не поняла Степка.

— Ну тот, с капиталами!

— А… Грозный…

— Водяник — четыре! Городовой — пять! Отказник неведомый — шесть! И, начебто, лесник — семь!

— Лесник под вопросом! — выкрикнула Степка, вот не хотелось ей в душе соглашаться с его кандидатурой.

— Так, начебто все жонихи обнаружились! — подвела итог Лукерья, — выбирай!