Так что я безропотно села в черный джип и поехала вместе с охранником, назвав ему адрес.

Мне и в голову не приходило, чем это может для меня обернуться.

Я просто прокручивала в мыслях разные варианты поисков Дикого. Думала, можно ли обратиться к Герману или все же этого делать не стоит. Раз уж Дикий в бегах… А какие у меня еще есть ходы-выходы? Поселений верберов в городе пять. Тупо объезжать все по очереди?

* * *

Возле дома стояла наша машина. Я думала, Сергей уже в коттедже, поэтому собиралась поторопиться. Однако муж внезапно открыл дверь внедорожника и потребовал:

– Выходи!

Я спокойно вылезла из машины, надеясь, что вербер уедет, не захочет присутствовать на семейных разборках. Однако оборотень почему-то вышел следом. И по его взгляду, направленному на Сергея, я кажется догадалась – почему. Он понял, что мой муж – человек и отнесся к этому с предубеждением.

– Большое спасибо. Вы можете ехать, – попыталась я отделаться от лишнего свидетеля нашей очередной ссоры с Сергеем. В том, что она состоится, я уже ни секунды не сомневалась. Ноздри мужа раздувались, губы поджались, в глазах появились злые огоньки. В чем бы он меня ни заподозрил, Сергей определенно собирался шумно и эмоционально выяснять отношения и мне совсем не хотелось, чтобы он делал это при вербере.

Однако все пошло не так, как надо.

Оборотень все-таки остался на месте и поглядывал на нас с мужем с толикой заинтересованности.

Тогда я обратилась к Сергею.

– Пойдем в дом и там поговорим.

Но, видимо, в этот день все мужчины решили не выполнять моих просьб. Так сказать – объявили эмбарго на все мои требования и пожелания.

Муж скрестил руки на груди и выпалил:

– И что же такое мы в доме обсудим? Кто этот твой очередной мужик? Новый хахаль? Ты что, совсем обарзела? Пошла по рукам как подзаборная…

Договорить он не успел – вербер среагировал моментально. Муж оказался скручен и ему зажали рот рукой.

Сергей трепыхался, а мне было так стыдно, что просто цензурными словами не описать. Хотелось бежать куда глаза глядят и никого больше не видеть.

Бежать из собственного дома.

Я подошла к верберу и попросила его.

– Пожалуйста, отпустите. И уезжайте.

Оборотень вопросительно вскинул бровь.

– У вас в семье принято оскорблять друг друга без повода?

Муж что-то пробубнил, и мне показалось, что именно на заявленную тему.

Я мотнула головой.

– Нет. Не принято у нас. Просто сегодня такой день. Не мой день, наверное.

– Может вам найти место для ночлега? – сходу предложил вербер. – Ну серьезно, как можно оставаться с мужчиной, который настолько вас не уважает?

Слова вербера только усугубили ситуацию. Мне и так было стыдно, больно, хотелось зарыться под землю. А теперь – и вовсе стало невыносимо. Так что терпеть и держать лицо внезапно показалось уже несущественным, не таким важным, как раньше. Ну увидят посторонние – как мне плохо, как мне мерзко от поведения благоверного? Что с того? Что это изменит?

Я всхлипнула и попросила:

– Отпустите его, пожалуйста. Мы разберемся.

Вербер освободил мужа и развел руками. Мол, хозяин барин.

Сел в машину и уехал.

Сергей подскочил ко мне, собираясь что-то еще проорать. Однако я метнулась в дом, забежала на второй этаж и там осталась. Я слышала, как пришел муж, как он возился на кухне, как разогревал себе еду. Когда он ушел в комнату, я тоже спустилась, сделала себе успокоительного чаю и снова отправилась наверх.

Взяла себя в руки и написала няне.

«Пожалуйста, пусть сын поживет у вас еще пару дней. У нас тут треш».

Объяснять я не стала. Но похоже, няня все поняла и так. Потому что ответом было голосовое сообщение от Матвея.

«Мамочка, я очень тебя люблю. Все хорошо. Когда вы с папой все выясните, приезжай за мной».

Дикий

Дикий приехал в больницу на скорой. Помог вытащить Михея и его тут же забрали в операционную. С Феликсом они договорились пообщаться завтра.

Дикий остался в приемном покое, на диване и все его мысли сейчас занимала Ахсана. Да-да! Он должен был переживать за Михея. И переживал, как же без этого! Но все равно думал больше о ней.

Первые мысли были восторженно-выжидающие. Он фантазировал как приедет к Ахсане без всяких там оглядок и задних мыслей. Как представится своим настоящим именем. Давид. Дикий уже и не помнил, когда его так называли. Как скажет, что она – его пара. Как попросит дать ему шанс. В конце концов, он может доказать, что лучше этого слабака Сергея, который не заслуживает такой жены. Дикий готов доказывать это, пока она не поймет… Пока не поверит и не проникнется… Он готов ради нее на все…

Ведь теперь между ними нет ни тайн, ни проблем Дикого с законом, ни этого дурацкого досье…

Стоп! Вот теперь мозги Дикого все же заработали. Кажется, они совсем отключились из-за перебора эмоций. Страх за Михея, радость по поводу Ахсаны. Еще не утихший адреналин в крови после боя. Все это сбивало мысли, мешало думать и взвинчивало Дикого.

Но вот сейчас он вдруг выцепил из вороха фантазий о встрече с Ахсаной и мыслей о том, как проведут операцию Михею, одну важную мысль… Досье! Почему в досье, которое раздобыл Сергей, не было ни слова про амнистию?

Дикий сам видел сканы документов в смартфоне Феликса. Все то же досье на него самого. Дело, расследование, допросы, свидетельские показания, улики. Вскрытие… Решение суда и… листок про амнистию.

А вот в тех документах, что показывала ему Ахсана, этого листка не было!

Ну если это ее человечишка! Дикий аж озверел от мысли, зарычал, и подорвался с дивана. Остролицая лисица за стойкой ресепшена, похоже, и не такое здесь видела, поэтому только подняла глаза на Дикого и промолчала.

Ну если это Сергей! Какая ж он мразь!

Впрочем, Дикий тут же одернул себя. С досье мог поколдовать знакомый Сергею полицейский. Но ему-то это зачем? Вот мужу Ахсаны очень даже на руку очернить соперника, показать, что он не заслуживает доверия. У полицейского не было причин не сообщать про амнистию Дикого.

Тогда как у Сергея причины есть. И вербер догадывался – какие именно.

Устав метаться, как загнанный в клетку зверь, Дикий присел на скамейку в приемной и решил занять себя хоть чем-то, пока все еще идет операция Михея.

«Ты сказал, что у меня будет возможность отдать долг обществу за то, что делал после амнистии. Когда еще о ней ничего не знал», – отправил Дикий сообщение Феликсу.