Русоволосый парень медленно опустил повязку с глаз.

Толстый цыган стоял на своём месте, точно неживой, со стеклянными глазами и побелевшим лицом, что не могло не выделяться на фоне его широкого тёмно-багрового живота. Дышать он почти не смел, кисти рук у него еле заметно дрожали, а по всему телу выступила мелкая испарина. За спиной у цыгана в дощатой стенке обоза торчала выпущенная парнем стрела. Наконечником стрела некрепко вошла в древесину, но своим оперением всё ещё торчала из большой и круглой серьги в ухе цыгана. Что в прямом смысле слова пригвоздило его за это самое ухо к находящейся за спиной стене обоза в мгновение ока! Однако толстый цыган совсем не обращал внимания на то, куда вонзилась стрела. Здесь и сейчас за какой-то миг вместе с тенью от пролетающей стрелы в его глазах пролетела и вся его жизнь. Что же касалось парня, то даже когда он снял повязку, взгляд его оставался таким же неумолимым, что и минуту назад. Своим видом он не выказывал ни радости, ни сожалений по поводу своего выстрела, словно заранее знал, куда попадёт стрела, и для него это было привычным делом.

Швырнув лук под ноги охающей и негодующей толпе, парень быстро развернулся и зашагал к столу с серебряными монетами. Достигнув его, он одним хорошим пинком толкнул деревянный стол вперёд, и все монеты, что лежали на столе, просыпались в траву. А паренёк лишь злобно харкнул вдогонку полетевшему кубарем столу, после чего до обиды презрительно взглянул в лица стоящих поблизости людей, окинул быстрыми взглядами всю остальную толпу и, сорвавшись с места, зашагал дальше по поляне в сторону деревни.

Некоторые ещё продолжали смотреть ему вслед с нескрываем порицанием или ехидными замечаниями, но большинству сейчас было уже не до того.

Цыгане быстро прознали, что случилось, и теперь возмущённо бранились на всю толпу. Деревенские как могли, конечно, сдерживали их, но напряжение нарастало. Немного погодя двое-трое цыган кинулись, было, за парнем следом, но оказалось, что он уже давно исчез. Остальные же побежали смотреть, что случилось с их старейшиной.

Толстый цыган к тому времени уже сполз на колени вниз и, оборвав серьгу, сейчас просто смотрел куда-то вдаль пустым, ничего не выражающим взглядом. Седовласая знахарка табора наспех проверила, жив ли он ещё. Кто-то из своих немедленно предложил проклясть эту собаку, сынка крестьянского, на что толстый цыган только как-то неуклюже зашевелился и отмахнулся рукой. Независимо от того, была ли это сила местных духов или простая случайность, но в глубине души он боялся даже помыслить обо всех возможностях человека, который мог с такого расстояния попасть точно в отверстие его серьги, не используя при этом ни глаза, ни магию, и сейчас ему совсем не хотелось искушать судьбу во второй раз.

Гортер достал из рюкзака чистую тряпку и плоский стеклянный пузырёк с прозрачной жидкостью. Аккуратно вытащив пробку из пузырька зубами, следопыт быстро промокнул тряпку этой жидкостью, после чего сразу же заткнул пробку обратно, взял свой лук и принялся основательно протирать его по всей длине. Там, где проходила его рука, поверхность лука начинала отливать серебром, словно металл, но когда жидкость высыхала – она снова постепенно тускнела. Закончив протирать лук, Гортер расстелил тряпку на полу, чтобы дать ей как следует просушиться на солнце. Затем пальцами он проверил целостность обмотки тетивы, крепость её узлов и петель, ход и прогиб обоих плеч лука при разных степенях натяжения и, удостоверившись во всей их обычной надёжности, следопыт отложил лук в сторону.

Это был действительно очень необычный лук. В руках Гортера не только тетива лука ходила свободно, будто её вообще никто не натягивал, а казалось, что оживал он сам и после этого уже продолжал существовать своей собственной жизнью. Сейчас дневной свет отчётливо выделял два тонких острых лезвия с внешней стороны рукояти, благодаря которым лук можно было использовать и в ближнем бою, если жертва окажется слишком близко от лучника или внезапно нападёт на него со спины. Однако не это казалось странным.

При всех своих хитроумных приспособлениях, коротких и длинных бороздках, а также маленьких канавках и отверстиях, сменяющих одно другое, сложные по форме рукоять и плечи лука были изготовлены из одного материала, похожего на странный блёклый металл. Ещё со времён первых великих империй мастера изготавливали разные части составного лука из разных материалов, чтобы придать ему хорошую дальность стрельбы и высокую пробивную силу. Годились и дерево, и кость, и даже тростник. Но как стальной лук мог стрелять, сохраняя упругость – оставалось загадкой, и, возможно, во всём мире лишь Гортер знал ответ на неё, чтобы использовать его с такой убийственной точностью и скоростью.

Закончив работу с луком, следопыт снова перешёл к содержимому своего рюкзака. Отстегнув все пряжки на внешних карманах, он стал аккуратно вынимать оттуда множество разных вещей, попутно осматривая некоторые из них, и выкладывать их перед собой на полу в нужном порядке. Через пять минут рюкзак опустел, а Гортер почти полностью обложил себя этими вещами и теперь сидел в задумчивой позе, потирая бровь и решая, с чего ему лучше начать. Гортер всегда поступал так перед долгим заданием, если у него оставалось для этого достаточно свободного времени.

Вокруг него лежали и какие-то белые матерчатые мешочки, и серые, еле различимые на деревянном полу плоские камушки разных форм, и маленькие бутылочки с зелёной, бурой или просто мутной жидкостью, которые он достал из деревянного ларца, и заранее приготовленная связка перьев разных птиц, а ещё в стороне стояла маленькая каменная ступка с бронзовым пестиком, лежали какие-то коренья, травы, нож скорняка, плотницкие клещи, небольшой молоточек и тонкая железная пластина с ладонь, заготовки наконечников разных форм, два напильника, аптекарские весы с гирьками, бумажные полоски для порошков, огниво, свечной огарок – в общем всё, что могло пригодиться любому следопыту, ремесленнику, алхимику, резчику по металлу, путешественнику, а проще сказать – самому Гортеру Устену в его нелёгком занятии. «Надо бы подумать, чего у меня мало и что закончилось, – сразу же после этого подметил про себя следопыт. – Без некоторых вещей я ещё смогу обойтись, но будет ли у меня время закупить остальное потом где-нибудь в этой их проклятой столице?.. Хм, особенно после того, как станет ясно больше про сам королевский заказ… Да и делом тут уже пахнет не совсем чистым, мать его! Стоит быть готовым ко всему». Перебирая вещи одну за другой, Гортер пытался обдумать все варианты грядущих событий и свои возможные действия в ответ на них. Посему некоторые вещи он тотчас придвигал поближе к себе, в то время как другие – методично отставлял в сторону.

Первым делом он подтянул за ремень свой колчан и стал по одной вынимать из него стрелы, осматривать их наконечники и оперение. Иногда он немного хмурился, брал в руки один из плоских разноцветных камешков и подтачивал им тот или иной наконечник. Кое-где он вынимал и перья, отвязывая их от древка, брал запасные, затем долго и упорно обрезал их, ловко орудуя своим ножом и измеряя на глаз. Когда всё было готово, Гортер запаливал свечной огарок от огнива, нагревал на пламени кусок древесного смоляного клея, мазал им нужное место и прилаживал новое перо к древку, стягивая его через некоторое время с остальным оперением у основания за корешок тонкой нитью. Просмотрев таким образом все свои стрелы, он принялся за травы и коренья.