Толпа галдела. Отовсюду слышались новые споры и решения быть следующим. Вот ещё один молодой парень через какое-то время стремглав вылетел из толпы, положил монету на стол, спокойно взял лук у цыгана и отправился стрелять. Первый его выстрел не попал в цель, но парень не унывал и, положив ещё одну монету на стол, решил испытать свою удачу во второй раз. Но и в этот раз стрела не достигла центра мишени. На смену ему уже спешил другой мальчуган лет двенадцати с белёсыми волосами и оцарапанной щекой. С деловитым, насупленным видом, но немного приоткрытым от такого большого сосредоточения ртом, он аккуратно положил монету на стол, отошёл от мишени, натянул лук под углом и принялся долго-долго выцеливать мишень. Через некоторое время пареньку стало тяжело и слабоватеньким ещё пока рукам пришлось даже ослабить тетиву, на что толпа неодобрительно откликнулась в его сторону заунывным протяжным вздохом и порицаниями. Светловолосый паренёк бросил в их сторону какой-то виноватый бессмысленный взгляд и снова попытался натянуть тетиву. Однако после первой попытки руки уже совершенно его не слушались, и выпущенная им в конце концов стрела улетела куда-то за мишень. Парень только расстроено дёрнул локтями. Толстый цыган заметил, куда упала стрела, сделал пару шагов и поднял её из травы. Паренёк же тем временем подошёл к деревянному столу с опущённой головой и положил рядом с ним лук, после чего под оклики толпы юркнул в неё и исчез за спинами других.

Прошло пару минут, и, похоже, сам не понимая как, следующим оказался ещё один молодой парень, из тех, что немного постарше, лет семнадцати, в белой холщовой рубашке, с длинными тёмно-русыми волосами, стянутыми на лбу кожаным ремешком. Толпа как-то сама вытолкала его с громкими выкриками. «Эй, там, давай!» «Пускай молчун покажет!» «Да пустите уже его!» «Давай, молчун! Покажи им нашего брата!» – доносилось со всех сторон. Кто-то успел даже положить за него на стол сразу два серебряка. Однако парень только озирался вокруг, вглядываясь в лица толпы каким-то диким, неумолимым взглядом. Цыган, явно не ожидавший такого исхода, немного покрутил свои усы, после чего развалисто подбежал к пареньку, нагнулся к его уху и спросил: «А что, парень, хорошо стреляешь?» Тот лишь слегка отдёрнул голову назад, в сторону толстого цыгана, на мгновенье уловив его силуэт краем глаза, промолчал в ответ и молча потупился, уставившись на свои изодранные сандалии. Тогда цыган снова посмотрел на оживлённую толпу, потом опять на парня, снова на толпу, после чего крепко задумался, и вовсе отведя свой взгляд в другую сторону, и зачем-то полез руками в карманы своих больших ситцевых шаровар. Основательно там пошарив, толстяк, наконец, извлёк из правого кармана длинную чёрную полоску непрозрачной ткани. «Э-э, погоди, толпа, кричать! Парень ваш горазд стрелять! Чтоб всё было без обману, завяжу глаза смутьяну!» – громко пробасил он в сторону толпы и принялся старательно сворачивать ткань. Несколько человек в толпе сразу же ответили на это грязными фразами, обвинив цыгана и весь его народ в жульничестве, но большинству идея даже понравилась. С разных сторон посыпались ставки. Задвигались руки, зашуршали голоса и заблестели монеты. Всем хотелось посмотреть, как внук самого Вегора будет стрелять по мишени, да ещё и вслепую.

Тем временем цыган осторожно завязал парню глаза – тот не стал противиться – после чего демонстративно положил свои руки ему на плечи и повёл к столу. Подняв лук и стрелу с травы, толстяк вложил их в руки парня и наказал крепко держать, после чего подвёл парня к мишени, где всё так же демонстративно развернул его в противоположную сторону и под выкрики толпы повёл дальше, к месту стрельбы.

Парнишка и вправду оказался не лыком шит! За всё время, пока он шёл с завязанными глазами, парень ни разу не спотыкнулся, а когда цыган отдал ему лук со стрелой, то первым делом этот паренёк ловко крутанул стрелу между пальцев и схватил её за самый наконечник. Обычно такие наконечники использовали для тренировочной стрельбы, поэтому на нём не было бородки, а остриё было затуплено и закольцовано уже, чем толщина древка, чтобы стрела не вошла слишком глубоко, если вдруг попадёт в тело человека.

Доведя паренька до места, толстый цыган снова развернул его к мишени лицом, выровнял за плечи и скомандовал ему на ухо: «Мишень стоит прямо напротив тебя. Целься вперёд, мальчик, а не то промахнёшься!» После чего он выпрямился во весь свой рост, снова повернулся к толпе, зажал во рту два пальца и что было мочи свистнул. Толпа деревенских стала понемногу затихать, а цыган как мог торжественно объявил им: «У вашего парня три попытки! Попадёт в центр мишени хоть раз, получит все серебряки на столе и ещё пять золотых в придачу!» По толпе сразу же прокатилась волна изумлений и вздохов. Никто не знал, сдержит ли этот толстый цыган своё слово, так как выиграть пять-шесть серебряков можно было и в базарный день на любой ярмарке, если повезёт, однако чтобы наскрести на целых пять золотых, любой местный крестьянин должен был месяца полтора таскать мешки на мельнице как батрак, весь сезон охотиться только на пушного зверя или даже заточить свой топор и выйти на большую дорогу.

Прошло совсем немного времени, а рядом с местом, где проходило это состязание, собралась уже почти вся деревня. Люди толпились, подпрыгивали и давили друг другу на плечи. Никто не хотел пропустить момент выстрела. К толпе деревенских подошли и остальные цыгане из табора, музыканты, акробаты и даже дрессировщики оставили своего медведя пристёгнутым цепью к деревянному столбу посреди круга, чтобы посмотреть, зачем это весь народ собрался в одном месте.

Однако по какой-то причине русоволосый парень не спешил стрелять. Вставив стрелу хвостовиком в тетиву, он прижал её указательным пальцем к древку лука и теперь легонько прощупывал её оперение. То было самое обычное гусиное перо, не особо короткое, зато довольно узко подрезанное, чтобы стрела не могла лететь на большое расстояние, но с лёгкой руки била точно в цель. Лук, из которого он должен был стрелять, скорее всего был сделан из ясеня и на ощупь тоже не представлял собой ничего особенного: цельное дерево и простая льняная тетива. Такие луки могли сыграть хорошую службу в ополчении, но не в стрельбе по мишени.

– Пусть стреляет!

– Стреляй уже! – доносились из толпы недовольные выкрики, но парень даже не стал натягивать тетиву в ответ. Видя, что недовольство нарастает, толстый цыган ещё раз свистнул на толпу и заорал басом:

– Ти-и-хо-о!!!

Народ снова ненадолго умолк, а толстяк отошёл от парня ещё подальше, туда, где стояли все цыганские кибитки, и уже оттуда крикнул ему:

– Стреляй!

В этот раз парень не стал медлить. Ловким движением он быстро натянул лук. Затем почему-то снова испытующе дёрнул головой в правую сторону, потом ещё раз, будто хотел уловить какой-то звук, и в мгновение ока сделал свой выстрел…

Толпа не сразу поняла, что произошло…

Несколько мужиков впереди почти одновременно выругались матом, после чего у какой-то деревенской бабы прямо в толпе началась истерика. А один из местных ребятишек, снующих то там, то сям, застыл на месте от неожиданности, из-за чего другой наткнулся на его спину и упал на землю.