– Все нормально, – воскликнула она, лишь только достигла последней ступени. К ней почти одновременно бросились на помощь Могиня и Катя, помогая встать и осмотреть ушибы и повреждения, но она нетерпеливо отбросила их руки, и проскользнув вдоль стены, зашагала дальше, заметно прихрамывая.

На выступах камней, служивших перилами, алели капельки Ярушкиной крови, сочившейся из – под сорванных при падении ногтей.

Могиня мрачно выдохнула и пошла следом, стараясь идти теперь как можно ближе к внучке. Катя, помедлив еще пару мгновений, последовала за ней.

То ли от внезапного и такого неприятного Ярушкиного падения, то ли по другим причинам, но она отчего – то чувствовала здесь себя неуютно. Она не могла понять, почему. Иногда на нее и Могиню оглядывались шедшие чуть впереди ребята, и Катя на их лицах читала те же чувства – удивление и дискомфорт.

Лишь пройдя примерно половину пути, она поняла, что именно ее настораживает: следы запустения. Вот выходят они на один из уровней, явно жилой: в глубине видно другое помещение, круглое, с гладко отполированными стенами, любовно расписанными ярко голубыми и изумрудно – зелеными красками. Катя, приотстав от друзей, заглянула внутрь: она увидела живописный балкон, с каменными ажурными балясинами12, невысокий проем вел во внутренние комнаты, хранившие следы ярко алой и коричневой красок. В проеме видны углубления, явно служившие для дверных петель. В центре круглой комнаты валялась тряпичная кукла. Катя подняла ее: нос – палочка, глазки – пуговки, соломенного цвета волосы, голубенькое льняное платьице, на котором неумелой рукой нанесены узоры: кружочки и квадратики. Чья – то любимица.

Шаги на лестнице стали стихать, и Катя поторопилась догнать ребят, но тревожные мысли уже роились в голове, а глаз подмечал все новые и новые доказательства своей догадки: брошенный платок, разбитая чашка, аккуратно сложенные у стены, покрытые толстым слоем пыли, одеяла.

Она догнала Могиню и ребят тремя пролетами ниже. Все выглядели озадаченно, молчали, поглядывая в напряженную спину Енисеи. Прошли внутрь по широкому темному коридору. Отчего – то казалось, что в таком городе, у таких хозяев, он должен был быть освещен. Катя подняла голову и уперлась взглядом в узкий канал, шедший по центру, в котором поблескивал металлический кабель. Каждые два метра, на сколько хватало взгляд, висели небольшие, не больше пяти сантиметров в диаметре, шарики, изготовленные, очевидно, из такого же металла.

– А почему фонари не работают? – решилась спросить она. Но ответа не услышала – Енисея шла, не оборачиваясь, и не сбавляя шага, пока не уперлась в единственную в этом коридоре дверь, с силой толкнула ее, пропуская ребят внутрь, в небольшое жарко натопленное помещение.

В центре круглой комнаты, почти такой же, как та, наверху, в аккуратно выложенном камнем углублении, горел огонь, над которым на корявой треноге грелся круглый почерневший от копоти котелок.

Рядом с очагом, на брошенной шкуре валялись толстые, потемневшие от времени, книги, голубой полупрозрачный шар, колчан со стрелами, лук. В углу, бережно прислонившись к стене, стояли ножны.

– Ты здесь живешь? – невольно уточнила Ярушка, и тут же ойкнула, прищемив дверью пальцы.

Енисея, молча, кивнула, прошла мимо ребят в глубину помещения, достала тяжелую стопку медвежьих шкур, бросила их рядом с очагом, открыла крышку котелка, помешала содержимое.

– Обедать сейчас будем, – оповестила она. – Только ложек у меня две, так что придется по очереди.

Она взглянула на притаившихся, неловко переглядывающихся друзей:

– Чего вы? Идите к огню…

Ребята гуськом придвинулись ближе. Никто не решался задать вопрос, который их всех волновал.

Все взяли из стопки шкуры, разложили их на полу. Аякчаана хозяйственно скрутила свою в небольшой валик, оставив один свободный край. На валик удобно села, а ноги расположила на свободном куске. Получилось мягко и удобно. Ярослава последовала ее примеру, устроившись аналогичным образом.

Только Истр не торопился расположиться у костра. Н заглянул внутрь помещения, из которого Енисея минуту назад принесла шкуры, прошелся вокруг, будто искал что – то… Или кого – то:

– А где Олеб? Я думал, вы вместе.

Енисея, заметно помрачнев, пробурчала:

– С чего ты взял?

– Ну, из Александрии же вы вроде сюда направились, разве нет?

Теперь на нее смотрели все четыре пары глаз. Енисея вздохнула.

– Нет его тут. Ушел он.

– Куда?

– На поиски Золотой Козы…

– Ко – го? – Истр вытаращил на нее глаза.

– Золотой Козы! – повторила Енисея. – Он сюда пришел просить отца…ну… – она покраснела, – отдать меня ему в жены…

– Та – ак, – кивнул Истр.

– Отец дал ему задание: найти Золотую Козу, а шкуру ее принести ему. Вот он и ушел.

– Поня – ятно, – протянул Истр, почесывая в затылке.

– Может, не коза, а овца? – встряла в разговор Аякчаана. – Знаете, в мифах Древней Греции аргонавты ходили за Золотым Руном, только это была овечья шкура…

– У аргонавтов был баран, – поправила ее Катя. Ая только пожала плечами.

– Не знаю, что там за аргонавты, но Олебу нужна золотая коза. Я уже все книги перечитала, в шаре, вон, смотрела, ну нету нигде той козы… Сказка это! Сказка!

Она встала, в сердцах пнула хрустальный шар. Тот тяжело перевернулся и откатился к стене.

– Енисея, – вкрадчиво позвала Могиня, – а где твоя семья?

Девушка сокрушенно вздохнула и покачала головой.

– Только отец, – тихо прошептала она и заплакала. Могиня и Ярослава подошли к ней, обняли.

Енисея, освободившись из объятий Могини и Ярушки, вернулась на свое место, села, поджав под себя ноги, не мигая, уставилась в тлеющие угли.

Она молчала.

– Енисея, ты можешь ничего не говорить, – наконец, прошептала Могиня, поняв ее молчание по – своему.

Енисея встрепенулась, словно забыла, что у нее гости, что она сама несколько мгновений назад собиралась поведать им какую – то историю.

– Все хорошо, – очнулась она. – Просто мне трудно найти то место, тот момент, с которого начать рассказ. Чтобы вы увидели все моими глазами…

– Так покажи нам, – Могиня взяла ее за руку.

Комната погрузилась в серый туман. Его капельки медленно оседали, складываясь в замысловатые узоры, пока не растаяли совсем.

Катя моргнула и оказалась в другом месте.

Подбирая подол длинного платья из плотной материи, она мчалась по залитой солнцем улице. Кругом сновали люди: что – то несли, что – то строили, мастерили. Высокие деревянные дома с крытыми соломой и глиной крышами возвышались по обе стороны от нее. Из окон то и дело доносился шум работы двигателей и машин (Катя не могла спутать его ни с чем еще), шум каких – то работающих механизмов.