Все то время, что они шли по следу, Гром ловил себя на мысли, что Змей изменился. Не внешне, нет. Он был все таким же жилистым, приземистым, злым. Но внутри что-то однозначно преобразилось. Гром и сам не мог понять, что именно.

«С ума сходит!» – пришла догадка в голову.

Гром хмыкнул.

Насчет сойти с ума – это уже давно понятно. Ведь никто в здравом уме не будет разговаривать с городом. Подумать только – общаться с Темногорском!

Хотя, если подумать, каждое такое якобы общение было полезным. И от ловушек оберегало, и на след выводило. Что, неужели и вправду шеф мог с городом говорить? Звучит, конечно, бредово, но чего только за всю жизнь не случалось, чему и объяснения никакого не имелось. Одна только Буферная Зона заставит поверить во что угодно.

Они шли. Двое, скрытые тьмой. Впереди, по невидимому следу, здоровяк и за ним верткий парень.

– Ты думал о том, на что способен человек? На что он способен ради жизни? Какие мыслимые и немыслимые границы он готов перейти, чтобы выжить? – обернувшись, внезапно спросил Змей.

Гром зажмурился, тряхнул головой, пригляделся. Глаза у Змея горели. Красным. Не в переносном смысле, не как пишут в книжках, от злости или ярости. По-настоящему. Красным, как у какого-нибудь кровососа.

– Я… не знаю… – растерявшись от такого странного вопроса, промямлил Гром. – Наверное, на многое способен.

– Да, – выдохнул Змей. Это получилось у него жутко – словно он и в самом деле был змеей, пытающейся сказать что-то человеческим языком. – На многое.

И вновь пошел. Молча, бесшумно.

«Определенно слетел с катушек, – отметил про себя Гром, уже с опаской поглядывая на шефа. – Причем конкретно, по всей фазе».

Наверняка это обусловлено его болезнью. Все-таки с мозгами шутки плохи.

Они спустились вниз, вышли с кладбища в сторону дороги.

– Они шли здесь, – произнес Змей, вдруг остановившись. – Я чувствую их следы. Но… крови у них нет.

Змея аж передернуло, словно он съел горькую пилюлю.

– Не чувствую крови. Но…

Змей замолк, надолго, не шевелясь и что-то слушая.

Гром тоже затих. Хотя ничего, кроме шепота ветра, не слышал.

Мысли вновь и вновь возвращались к тому эпизоду с отцом, он старался гнать их прочь. Глупо, конечно, отец давно умер. Но как же реалистично! Морок, мать его. Самый настоящий морок.

Гром глянул на Змея. И едва не закричал…

Голова… Голова шефа менялась, трансформировалась.

Гром, списывая все на усталость и напряжение, вновь посмотрел. Нет, не показалось. Башка Змея словно стала пластилиновой. Невидимые пальцы мяли ее, то сплющивая, то раскатывая в шар, то вытягивая цилиндром.

– Твою мать! – только и смог выдохнуть Гром, пятясь назад. – Змей…

Тот не ответил, продолжая стоять как ни в чем не бывало.

– Змей!

Шеф вздрогнул, обернулся.

– Что?

– Ты это… как себя… это… чувствуешь?

Голова вновь смялась, начиная приобретать грушевидные очертания.

– Прекрасно! – выдохнул он, и, судя по голосу, это действительно было так.

Началась трансформация – рот и челюсти вытянулись вперед, глаза поползли в стороны, уши – вверх, неожиданно заострившись.

– Прекр-р-расно! – прорычал Змей и вдруг рассмеялся сиплым смехом.

– Твоя голова…

Слова давались с трудом. Гром глядел на шефа и не мог выразить всего того, что было внутри.

Голова превратилась в собачью башку!

Вот уж действительно предводитель псоглавцев, ничего не скажешь!

– Кровь не у них, но они нам нужны! – пролаял Змей.

– Кто – они? – только и смог вымолвить Гром, облизывая пересохшие вмиг губы.

– Мужчина и девочка. Они нам помогут. Мы должны их поймать.

И рванул вперед, совсем по-собачьи, помогая себе руками.

* * *

Через полчаса стремительного бега они оказались у ручья.

– Змей, погодь! – задыхаясь, пролепетал Гром. – Не могу! Давай пять минут отдохнем?

Шеф зарычал, но ничего не сказал. Подойдя – все так же, на четырех конечностях – к ручью, принялся жадно лакать воду.

Гром, глядя на это, силясь побороть животный ужас, тоже подошел к воде. Зачерпнув ладонью влагу, брызнул на лицо. Надеялся, что страшное пройдет. Не прошло. Вновь брызнул на глаза, потом попил.

Вода отдавала тиной, но приятная прохлада остудила не только тело, но и разум.

«Ну и что, что на четырех конечностях? Ну и что, что на собаку стал похож? Что же теперь, бояться его?! От такой адской боли, наверное, не только на четвереньки встанешь – на стену полезешь», – начал убеждать себя Гром, поглядывая на шефа.

Тот жадно лакал воду, фырчал, отплевывался.

Слева раздался странный звук – будто поставленная на огонь густая каша начала кипеть.

Гром вскинул автомат, но опасности не увидел.

Бульканье повторилось, и парень понял, что оно идет от воды.

– Река! Осторожно! – крикнул он, готовый в любую секунду открыть огонь.

Змей дернул собачьей головой, глянул на черную гладь.

И в тот же миг из реки показалась щупальца.

– Не стрелять! – пролаял Змей, глядя, как неведомый монстр вылезает наружу.

Грому стоило невероятных усилий не нажать на спусковой крючок.

Из воды поднялось нечто, смутно напоминающее осьминога. Размерами оно было с водовоз; огромное туловище усеяно множеством глаз, четыре толстых мясистых щупальца по бокам, а на том месте, где у обычных осьминогов располагалась голова – еще пара десятков щупалец поменьше.

Монстр высунулся из воды, уставился на незваных гостей россыпью зыркал. Кожистый складчатый мешок под тонкими длинными щупальцами пополз вверх, обнажая ряд кривых клыков.

Чудовище издало булькающий гортанный звук и вдруг схватило Грома за ногу.

– А-а-х! – только и успел вскрикнуть парень, как оказался в воздухе.

– Не стреляй! – рявкнул Змей.

«А что, если я та самая отвлекашка, как совсем недавно доктор, который обследовал Змея?» – эта мысль обожгла разум.

Гром попытался вырваться, дернул ногой, но монстр держал его крепко.

– Не стреляй! – вновь крикнул Змей.

Чтобы сдержаться, понадобилось усилие воли.

Но монстр, кажется, и в самом деле не собирался есть Грома. Лишь ближе поднес к зыркалам и рассмотрел внимательно со всех сторон. Потом вновь булькнул и отпустил.