– Красиво и действенно, – признала она, протискиваясь в дверь, чтобы бегом броситься по лабиринту служебных ходов вслед за Плющом.

Нисса и Талия одобрили бы.

* * *

Сирены прорезали ночную тишину, но костюм Селины предоставил ей нужные сведения: полицейские едут к музею, а не за ними, в тихий, богатый район неподалеку от музея, с посольствами и особняками потомственных богачей. Туда любой здравомыслящий преступник отправится в последнюю очередь: на каждом здании висят камеры, а у каждой двери стоят охранники.

Именно поэтому они предпочитали крыши.

Плющ без проблем взобралась по пожарной лестнице на здание за музеем, и у нее не вызывали вопросов скорость или высота – она не отставала от Селины и, не задумываясь, прыгала с крыши на крышу.

Они удалились от музея на три квартала, когда поняли, что следующий дом стоит довольно далеко. Настолько далеко, что прыжок заслуживал тщательных расчетов. Селина замедлилась и неторопливо отдышалась – легкие почти неслышно пружинили в груди. Плющ дышала тяжелей, ее глаза блестели.

Селина изучила проем между зданиями. Полицейские машины, которые только подъехали к музею, окрасили ночное небо всполохами голубого и красного. А волосы Плюща переливались оттенками багрового и фиолетового, холодный ночной ветер трепал шелковые пряди, скрывая лицо под волосами. Тех крошечных цветов не видно – они будто скрылись в рыжей копне, защищаясь.

– Слишком далеко. Спустимся вниз по водосточной трубе, – предложила Плющ, разглядывая проем в перерывах между судорожными вдохами. Селина помотала головой и взмахнула кистью, чтобы выпустить когти. Слишком долго и уведет их далеко от того места, куда ей нужно.

Плющ вздрогнула, сделав шаг назад. Левой рукой она потянулась к карману на костюме, откуда выглядывали вьющиеся розовые лепестки. Селину не слишком интересовало, на что этот цветок способен.

Она показала когтями на проем.

– Это чтобы карабкаться, – сказала она, согнув кончики пальцев.

Очень странно: нужно кому-то что-то объяснять, объяснять свои приемы… Неожиданно, подумала Селина, стать чем-то, кем-то, от кого ждали объяснений.

Призрак-гул.[9] Она все отдала, чтобы носить этот титул, эту кожу. Прежде она не задумывалась, что это может отрезать ее от других людей. Что на место Селины может прийти другая.

Плющ моргнула, опустив руку, которая тянулась к карману с очередным ботаническим секретом.

– У тебя не получится.

– У меня и не такое получалось перепрыгнуть.

Она не врала. Селина начала отступать назад, прикидывая разбег и скорость, которые нужны, чтобы перепрыгнуть проем и без проблем приземлиться.

Она никогда не задумывалась, что длинный, изнурительный разбег для опорного прыжка может стать подготовкой к совершенно иным заданиям. Не задумывалась, пока не попала в Лигу.

Селина остановилась на другом конце крыши и посмотрела на Плюща.

– Если хочешь со мной, лучше не отставай.

И устремилась к противоположному краю. Мышечная память сработала: тело вспоминало все тренировки, которые вбили ей в кости, в пульс.

– Показуха, – проворчала Плющ, когда Селина пронеслась мимо.

Руки наготове, ноги несут к обрыву, тело готовится к прыжку.

Вам нужно перепрыгнуть через ущелье.

Равнодушный, невозмутимый приказ.

Селина обвела взглядом Ниссу аль Гул и ущелье, расколовшее две гранитные горы. Их окружали беспощадные вершины Доломитовых Альп, которые смотрели так же безжалостно, как и их учитель. К счастью, пятеро послушников (не считая ее) медлили.

Нисса только подняла смуглую, испещренную шрамами руку и указала на узкий выступ и тропу на том конце ущелья.

– Домой ведет только эта тропа. Тропы, по которой вы сюда пришли, больше нет.

Безжалостная, жестокая улыбка. Полная противоположность приторно-скромным самодовольным улыбкам ее сестры Талии.

– Перепрыгните через ущелье или оставайтесь здесь.

Или умрите на дне далеко внизу.

У Селины вспотели ладони, а в животе заворочался завтрак. Остальные послушники (все в боевых костюмах Лиги) стали оценивать расстояние, угол. Ветер.

Она узнала о девочках все, что могла: рост, вес, рефлексы, какое оружие они предпочитают, как двигаются. Но настоящие подробности, значимые… Ими никто не делился: откуда они, как они так жили, что однажды к ним в дверь постучала Талия аль Гул.

Селина знала только, что их собрали со всего света. Мальчиков, вероятно, тренировали где-то в другом месте. А Аная, послушница, которая стояла рядом с ней, была родом из Индии. Она говорила еще меньше, чем Селина, хотя приехала в этот роскошный комплекс, раскинувшийся высоко в горах, на два месяца раньше.

Если у Селины и был тут кто-то вроде союзника, им была Аная. Она была единственной, кто садился с ней рядом в столовой или работал с ней в паре на уроках. Она никогда не спрашивала и не приглашала вслух, просто неизменно молча оказывалась рядом. Остальных послушников это нередко заставляло подумать дважды, прежде чем лезть к ним.

– Когда сядет солнце, – продолжила Нисса по-английски с легким напевным акцентом, – температура опустится ниже нуля. Но меня в это время тут уже не будет.

«А вы будете», – не стала она продолжать.

На этом Нисса бросилась бежать: подтянутое тело несется по каменистой земле, темные волосы убраны в тугую косу, чтобы не лезли в лицо. Не слишком красивое лицо. Не как у Талии. Если совершенная Талия была вырезана из мрамора, Ниссу вырубили из гранита.

Как и нависшие над ними гранитные вершины, Нисса ни разу не оступилась, а ее лицо не выражало ничего, кроме хладнокровной жестокости. С тем же выражением она оттолкнулась от выступа над ущельем и взмыла в воздух. Ни веревок, ни оборудования. Только ледяная воля.

Послушники из Восточной Европы выругались на каком-то славянском языке. Наверное, по-сербски. Научиться распознавать иностранные языки: еще одна часть подготовки.

Нисса парила над пропастью, изгиб ее тела был безупречен. Вся красота, какая ей была отведена, заключалась в точности движений.

Со стороны все выглядело просто. Хрустнули камни – она приземлилась и, плавно перекатившись, встала.

Селина не смогла сдержаться, и ее рот изогнулся в полуулыбке, когда Нисса прислонилась к огромному камню, скрестила руки на груди (ее боевой костюм был весь в пыли после приземления) и стала ждать. Селина не стала смотреть на других послушников, не вступила в молчаливую битву, кому идти первым, глупо это или, наоборот, так можно будет заслужить крупицу уважения Ниссы. Станут ли считать того, кто прыгнет последним, трусом или, напротив, хитрым потому, что он наблюдал и учился на чужих ошибках.