Селина махнула Плющу, сдерживая возбуждение, которое все еще пульсировало в ней:

– Голова опущена вниз, руки и ноги максимально напряжены…

Но та отступила на шаг назад, на лице отразились удивление и испуг. Селина резко повернулась, рука потянулась к кнуту…

Прислонившись к двери на крышу, окутанный тенью, стоял…

Селина улыбнулась под маской. Плющ снова крикнула с другой крыши:

– Картину оставь себе! – Она показала на мужчину за спиной у Селины. – Посмотрим, как у тебя получится справиться с ним… Женщина-Кошка.

На этом Плющ исчезла. Побежала к двери, чтобы спуститься с крыши.

Маска смерти Селины оценивала мужчину, который стоял перед ней.

Под два метра ростом. Накачанный. По крайней мере, так он выглядел в костюме из синеватого металла.

А на его широкой груди в темноте светился символ…

Летучая мышь.

Селина склонила голову, приветствуя его.

– Я уж думала, мы никогда не встретимся, Бэтвинг.

Люк рассматривал стоящую перед ним женщину.

С головы до ног в черном костюме, сшитом из навороченной ткани. Уверенная, подтянутая, умная.

И этот шлем… Действительно, Женщина-Кошка. Уши, увеличенные линзы в шлеме, когти, которые она спрятала после впечатляющего прыжка. Даже ее поступь источала кошачью грациозность.

А кнут обещал боль.

У нее был исключительный уровень подготовки. Он понял это, когда она прыгнула, понял из того, что успел увидеть, когда она вместе с Ядовитым Плющом сбежала от охранников в музее. Такой союз заставил его вздрогнуть. Незнакомка, стоящая перед ним, была отчаянной. Бесстрашной.

Она сохранила спокойствие, когда он отошел от стены и встал в десяти метрах от нее.

Вор, за которым он охотился.

– Верни картину, – сказал он, указав на небольшую сумку, висевшую у нее на правом бедре.

– Скажи «пожалуйста», – промурчала она. Этот шлем делал ее голос низким и хриплым.

Костюм снабжал Люка данными: ее облачение напичкано сюрпризами. Тайными – кажется, материал специально сделали непроницаемым для приборов. Костюм-невидимка.

И только кнут был сделан из обычных материалов – оборудован лишь тем, что доступно невооруженному глазу.

Ее фирменное оружие. Она явно не связана ни с одной из преступных группировок Готэма.

Люк пошире расставил ноги, перенося вес тела в центр, и спросил:

– Как тебя зовут?

Она склонила голову набок. Но молчала.

– Ты, очевидно, знаешь, как зовут меня. Я хочу знать, как зовут тебя.

Стройная, но уверенная стойка выдавала стальные мышцы. Костюм ей никак не помог перепрыгнуть крышу. Только когти. Когти, которые дробят металл. Боже.

– Давай придерживаться прозвища, которое мне дала Плющ, – протянула она.

Люк готов был поклясться, что в ее голосе послышался смешок.

– У каждого приличного преступника в Готэме есть позывной. Пусть к ним добавится и этот.

Она осмотрела когти, будто разглядывая маникюр, пока ветер трепал ее кнут.

– Женщина-Кошка. Хорошо звучит.

– Отдай картину.

Она похлопала по сумке на боку, а затем спросила:

– А как появился Бэтвинг? Ты его придумал потому, что Бэтмен был уже занят?

– У нас есть два варианта. Или ты…

– Или я отдаю картину прямо сейчас, или ты у меня ее заберешь?

Кажется, она щелкнула языком.

– Такой большой и сильный мужчина грозится ударить женщину. Разве это правильно?

Господи боже.

– Думаю, ты сама ответила на этот вопрос, когда украла картину.

– Девочке нужно зарабатывать себе на хлеб.

– Найди себе другое занятие.

Она подошла к нему на несколько шагов ближе. Ближе, чем осмеливалось большинство подонков Готэма. Достаточно близко, чтобы он мог схватить эту сумку, рискнув попасть под кнут.

Именно этого она и добивалась. Дразнила его.

– Если ты хочешь быть невидимкой, – заметила она, между делом, – то этот ночник у тебя на груди не совсем к месту.

Люк заскрежетал зубами, шлем усилил звук.

– Это символ.

С каждым словом он оценивал, как она двигается, высчитывал размер крыши, вес картины в сумке.

– А символы обладают силой, – продолжила она. – Я и забыла, какие же вы, самодовольные борцы со злом, все-таки скучные.

Люк медленно выдохнул. Десять, девять, восемь… Выдержка. Недостаток выдержки – это изъян, сказал как-то Брюс. Выдержка – это ключ ко всему.

Ну, Брюса рядом с ним не было. И когда она вытянула руку и кончиком когтя дотронулась до центра светящейся летучей мыши у него на груди, Люк сделал бросок.

По крайней мере, попытался. Он потянулся к руке своей соперницы, чтобы развернуть ее и прижать к кирпичной облицовке дверного проема, ведущего на лестницу. Но ее руки там не оказалось.

Неуловима. Она была неуловима. Рукой с кнутом она просто отвлекла его внимание, а сама взмахнула ногой, выбив из-под него опору. Мир накренился…

Люк упал на крышу, но сразу встал.

Лязг металла о металл прошил ночь, голову…

Ему прямо в висок полетела классическая двойка – когти на перчатках уже спрятались.

Голова откинулась назад, но он сумел сделать один прямой выпад в ответ прежде, чем…

Она сделала с ним то, что он собирался сделать с ней. Схватила вытянутую руку, заломила ее и швырнула его на пол.

Его костюм поглотил большую часть удара, но, каким бы Люк ни представлял себе исход этого вечера, он не думал, что все закончится так. Что его разделают подчистую.

Он вскочил, костюм закружил ему голову анализом приемов, высчитывая ее движения, исходя из того, что она продемонстрировала ранее.

Но она ушла.

Нет, не ушла. Она переместилась на другой край крыши и держала в руках палку, которая очень напоминала палку для камеры…

Она не осмелится. Не осмелилась бы заснять эту встречу.

Но незнакомка, эта Женщина-Кошка, подняла камеру, будто приветствуя его, и спрыгнула с крыши.

Когда Люк смог доползти до злополучного края, его самолюбие было задето даже больше, чем тело, но она уже исчезла.

* * *

А утром он обнаружил, что видео с камеры нет.

Он вошел в тренажерный зал и, оглядев аккуратные стопки газет на столике в углу для отдыха, нахмурился, когда увидел кричащий заголовок над фотографией на первой полосе.