Наверное, пора прояснить, в чем разница между сознанием и разумом. Она не всегда абстрактна. Разум – это мыслительная деятельность, сознание же принадлежит сфере восприятия. В Древней Индии это различие иллюстрировалось при помощи аналогии: сознание – это океан, а разум – это волны. Как только вы это поймете, вас осенит: разум возник лишь благодаря колебаниям сознания, и уже после появились знания и умения, которые позволили человеку создать лук и стрелы (и все дальнейшие изобретения в течение следующих сорока тысячелетий).

В конце концов человек запутался в пугающем, хотя и интригующем, многообразии возможностей собственного разума, среди которых и наша темная сторона: склонность к жестокости, страху, депрессии, тоске, враждебности – словом, все характеристики раздвоенной личности. Эта раздвоенность доставляла нам немало бед и временами заставляла жалеть, что нельзя начать все сначала. Не случайно в каждой культуре существует та или иная версия мифа о золотом веке, утерянном райском саде. Мы разочарованы тем, во что превратились, и поэтому стремимся вернуться в те времена, когда мы были лучше и невиннее.

Если отбросить мифологию, то люди потеряли связь со своим истоком в виде чистого сознания. Но мы можем вернуться в райский сад, причем совершенно реальный. Однажды в ходе эволюции человек начал осознавать себя. Никто не знает, было ли это результатом постепенного развития или внезапного сдвига. Так или иначе, древние люди отошли от мышления повседневного, практического, ограничивающегося рутинными делами и удовлетворением физиологических потребностей. Можно сказать, что этот выход за рамки отражен в идее Бога – сверхчеловека, придуманного людьми по собственному подобию. Однако иногда людям приходилось задумываться о природе собственного сознания – это было, если угодно, «осознание сознания». Это то, что помогает вернуться к своим истокам. Только осмыслив, что вы обладаете сознанием, можно понять, откуда оно взялось.

Поиск сознания опасен, и ведем мы его вслепую. И культура милосердия в буддизме или христианстве, и воинственность монголов и викингов – неотъемлемая часть человеческой природы. Привычных для нас переживаний, вроде любви в романтическом смысле, во многих ранних средиземноморских цивилизациях (например, древнегреческой или египетской) не существовало. Почтительное отношение к женщинам до появления рыцарства в средние века практиковалось только в высших слоях общества. Дети не всегда считались эталоном чистоты: например, в средневековом христианстве они были носителями греха, а в английском законодательстве ребенок считался собственностью отца, фактически недвижимостью. Существование рабства ставило под сомнение само человеческое достоинство.

Общий знаменатель всех этих ужасающих исторических фактов таков: человеческий разум познавал себя постепенно, и эти фрагменты складывались в возникавшие со временем предания. Например, первое жизнеописание Гаутамы Будды, который жил еще в шестом веке до нашей эры, было написано спустя целых 400 лет после его смерти (и даже тогда оно было небольшой частью труда о жизни еще двадцати пяти Будд, которые жили до него). Первая полноценная биография Будды – эпическая поэма под названием «Буддхачарита» («Жизнь Будды»), написанная проповедником Ашвагхошей. В ней мифы и чудеса смешаны с достоверными данными, из которых удалось создать образ святого, достойного почитания и поклонения. Точно так же и Новый Завет собран из фрагментов, написанных разными людьми – предположительно, представителями ранних церквей, разбросанных по всей Римской империи. Отсюда и противоречия между четырьмя Евангелиями.

Все истории, которые стали частью мировой цивилизации, были созданы коллективно, хотя авторство и приписывается иногда отдельным людям, например Гомеру или одному из евангелистов. Эти тексты подвергались изменениям после того, как были написаны. Одни истории вдохновляли, другие становились частью идентичности людей на их духовном пути. Несмотря на очевидные положительные результаты, эти истории ограничивают наш бесконечный потенциал. О метареальности рассказов не писали, ведь она лежит за пределами времени, а значит, и истории. В отличие от разума, оставляющего за собой след, который в дальнейшем могут изучать историки, сознание не имеет начала и конца.

На сегодняшний день наиболее распространенная из всех точек зрения – научная, и в ней одна сторона деятельности разума – рациональное мышление – явно преобладает. Мы считаем, что наши наивные предки, верившие в приметы и мифы, заблуждались, но, быть может, в будущем кто-то будет точно так же высмеивать нас за то, что мы превозносим одну лишь рациональность разума, вместо того чтобы рассматривать его целиком.

В своем бестселлере «Просвещение сегодня» (2018) известный психолог из Гарвардского университета Стивен Пинкер на протяжении 450 страниц восхваляет торжество разума в развитии нашей культуры. «О рассудке, науке, гуманизме и прогрессе», – гласит подзаголовок этой книги, которая, пожалуй, могла бы родиться и в эпоху Просвещения, например, во Франции XVIII века. Именно этот период он рассматривает как поворотный момент в истории западной цивилизации.

Большинство людей на Западе заведомо согласны с точкой зрения, которую пытается доказать Пинкер, когда описывает просвещение как рациональное, не ограниченное рамками религии свободомыслие, как путь к прогрессу. Я знаком с нею еще со времен, когда получал образование в области научной медицины. Более серьезных успехов рациональность не достигла, а развитие современной медицины было частью гораздо более масштабного плана по уничтожению суеверий, проистекающих из невежества.

К примеру, в XIV веке никто не мог дать рационального объяснения ужасам чумы, которая в период с 1347 по 1352 год истребила где-то треть населения Европы – около 20 миллионов человек. Все это списали на сверхъестественные причины, результатом чего стали массовые преследования евреев и охота на ведьм. Казалось бы, спустя триста лет человечество должно было усвоить урок и понять, к чему приводят суеверия, – но нет! В то время когда Уильям Гарвей открыл циркуляцию крови, люди все еще верили в ведьм. Более того, установлено, что в течение ста лет после смерти Шекспира в 1616 году было казнено больше «колдуний», чем в предыдущем веке.

Гарвей сам расследовал некоторые дела об обвинениях в колдовстве и вскоре стал видным критиком подобного суеверного мышления. Однажды ему пришлось препарировать жабу на глазах у женщины, считавшей ее воплощением своей знакомой, которую ей послал сам дьявол. Так ученый пытался доказать, что это было самое обыкновенное животное.

Пинкер отстаивает достоинства просвещенного разума ревностно и с абсолютной уверенностью в своей правоте: