Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отстань. Да, видел, когда загорала. Фигура замечательная.
– Посмотреть бы. Я котов в мешке не покупаю.
– Кого ты собрался покупать, сволочь? И перестань так пялиться, неудобно!
Канцелевич не перестал, не сводил глаз с Елены, это видели и Настя, и мама Елены Татьяна Борисовна. И сама Елена, конечно, видела.
Канцелевич спросил, нет ли тут водоема – освежиться хочется.
Есть пруд, ответили ему. Небольшой, и вода красноватая, торфяная, но люди купаются, никто пока не отравился.
– Так пойдемте! – загорелся Канцелевич.
Он умел – и сейчас умеет – заражать энергией, всем захотелось, все пошли. У предусмотрительного Канцелевича оказались с собой плавки, а у Антона не было. Сидел на берегу и смотрел, как Виктор и Елена медленно плывут рядом и о чем-то весело говорят. А Татьяна Борисовна сидела на мостках, спустив ноги в воду.
– Все, Ленка влюбилась, – сказала Настя, не купавшаяся и редко раздевавшаяся из-за костлявой худобы и очень светлой кожи.
Она именно так звала Елену, когда говорила о ней с кем-то из близких и знакомых, – Ленка. Для себя же и посторонних – мама, конечно.
– А чего, нормально, – рассуждала Настя. – Женятся, братика мне сделают, Ленка от меня отстанет.
– Так уж и пристает?
– А то. Мало мне школы, репетиторы ходят каждый день. Английский, литература, математика. Она хочет, чтобы я выросла лучше всех.
– А ты не хочешь?
– Я и так лучше всех. Ты женатый?
– Нет. Есть подруга, но не живем вместе. Встречаемся.
– Герлфренд?
– Вроде того.
– А я думала, на Ленке женишься.
– Почему?
– Ну, так.
Настя угадала: Антон хотел бы жениться на Елене. Но не хотела этого она, а навязываться Антон не умел и не любил.
– Подрастай скорей, я на тебе женюсь, – сказал он Насте.
– Ты вот прикалываешься, а я запомню!
И запомнила, встречала Антона всегда словами:
– Мой жених приехал!
Через три месяца, в октябре, уже была свадьба. Канцелевич выглядел осчастливленным, Елена была прекрасной, Антон тосковал и напился бы, если бы не врожденная умеренность характера и потребностей.
Года три они жили благополучно, у них постоянно что-то менялось, и все в лучшую сторону – то квартиру новую купят, просторную, в центре, то Канцелевич подарит Елене машину, и она с азартом учится ее водить, то дом начинают строить в Подмосковье. Антон приезжал к ним редко, только по приглашению – на дни рождения и прочие праздники, усиленно за них радовался, а Настя ехидно спрашивала:
– Щеки не болят?
– Чего это?
– Так улыбаешься, будто тебе дантист пальцами рот раздвигает.
– Хорошее сравнение, молодец.
– Знаю, что молодец, а толку? Ты меня не любишь.
– Рано еще.
– Ладно, подожду.
А потом Елена начала регулярно звонить Антону. Как правило, ночью, после первой бутылки вина. Спрашивала напрямик:
– Как думаешь, у Канцелевича есть кто-то?
– Понятия не имею.
– А что он обо мне говорит?
– Ничего.
– Почему? Вы же лучшие друзья.
– Были. У него появились другие лучшие друзья. Большие люди. Да он и сам теперь большой человек.
– Но я-то тоже не маленькая. Меня в Гамбург на международную конференцию поэтов пригласили, ты знаешь?
– Теперь знаю.
– И мне один богатый дядька пишет из Израиля. Обожает мои стихи. Зовет в гости. Без мужа. Не старый, около пятидесяти. Слетать?
– Виктора спроси.
– Ему все равно.
– Я так не думаю.
– У нас месяц секса не было. И не жалко. Он никакой в этом смысле. Пять минут, и на бок.
– Лен, я не хочу этих подробностей.
– Ну да, ты же меня любишь. До сих пор любишь?
– Да.
– Досадно. Почему у нас не сошлось? Ты ведь и мужик отличный, мне Поля хвалилась.
– Какая Поля?
– Уже забыл? Твоя подруга прошлая. Или позапрошлая?
– А. Да, может быть.
– Какой скромный! Хочешь, я приеду к тебе? Прямо сейчас? Или ты не один?
– Я один, но не надо.
– Дурак. Я же не из жалости. Ты мне нравишься.
– Но любишь Канцелевича.
– Правда. Бред какой-то.
Эти разговоры длились по часу, по два, потом она умолкала – засыпала с трубкой в руке, прикончив вторую бутылку. Антон не отключался, слушал, как Елена дышит во сне. Дышала она тяжело, иногда похрапывала, и это похрапывание ему было до теплой нежности мило, казалось, что Елена – его жена, спящая рядом.
А этой весной они с Виктором расстались. Канцелевич купил Елене квартиру в Марьине, оставив себе ту, что в центре, и, конечно, загородный дом, в котором у него поселилась двадцатидвухлетняя звезда телеэкрана Мила Янис. Они еще не поженились, но отметили на новый западный манер помолвку, пригласив гостей. Антона тоже позвали. Он собирался придумать какую-нибудь отговорку, но вдруг позвонила Елена:
– Ты к Канцелевичу едешь?
– Вряд ли, мне некогда. А ты откуда знаешь про это?
– Все знают. Мила Янус у нас фигура для топ- новостей.
– Янис.
– Да знаю! Ты такой буквальный всегда, аж тошнит!
– Спасибо.
– На здоровье. Личная просьба – съезди к ним.
– Зачем?
– Посмотри, а потом скажешь мне, он в самом деле в нее влюбился или она его околпачила. Ты умный, ты поймешь.
– Не поеду.
– Поедешь. И я тебе после этого дам.
– Ты знаешь, что не возьму.
– Ну и дурак! Любой бы согласился. Я красивая, у меня фигура обалденная. Ты не представляешь, как тебе будет со мной хорошо. Умрешь от счастья, гарантирую.
– Не поеду я к ним!
– Поедешь!
И Антон поехал. Там было много знаменитостей, набежали фотографы, у Антона в глазах рябило от вспышек их камер. Канцелевич, Мила и гости охотно позировали, Антон слонялся со стаканом сока, через час, не выдержав, уехал. Из машины доложил Елене:
– Был, видел, ничего не понял.
– Как это?
– Лен, Виктор и Мила – публичные люди. Привыкли быть на виду. Привыкли так себя вести, что никто никогда не догадается, что там у них на душе. Видно только одно – они довольны собой и жизнью.
– Да? Ну да, наверно, ты прав. Искусственные люди. Фальшивый мир. Когда приедешь за расплатой?
– Ты вот хихикаешь, а могла бы сообразить, что мне больно это слышать, – с горечью сказал Антон. Сказал без надрыва, размеренно, медленно, а сам в это время нажимал на газ, прибавляя скорость, опасно обгоняя машины на двухполосной узкой дороге.
– Прости. Офигеть, как ты говоришь. Больно. Ты последний, кто так может сказать. Никому уже не больно. Только – дискомфорт. Меня любимый бросил, у меня такой дискомфорт! Мама умерла, я вся в дискомфорте! Кошечка сдохла, я так дискомфортирую! Есть такое
